Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте
Шрифт:
«Мы в дикой спешке отступили к Седану – гораздо быстрее, чем наступали четыре года назад. От нашего полка осталась одна пятая. Остальные погибли. Мы лишились транспорта. Невозможно описать словами все, что случилось с нами за последние пять дней».
Один немецкий солдат, не потерявший чувства юмора, написал домой:
«Мое имущество теперь помещается в маленьком мешочке, все остальное я потерял. Слова «горячая пища» звучат для меня как иностранная речь. Мы продвигаемся, но в обратном направлении».
Признавая серьезность положения – низкий боевой дух подчиненных ему войск и их неверие в конечную победу – фельдмаршал Модель 3 сентября издал следующее воззвание, по откровенности и дерзости, пожалуй, не имеющее себе равных:
«Солдатам западной армии.
С наступлением врага и нашим отступлением пришли в движение огромные массы войск.
Сорванный с фронта поток не имеет ни ясной цели, ни решительных руководителей... Пока одни колонны сворачивают с дороги на перегруппировку, их подталкивают другие. Вместе с ними распространяются в тыловых и боевых частях пустая болтовня, слухи, спешка, беспорядок, близорукость и эгоизм. В этот момент величайшего напряжения мы должны принять строжайшие меры.
Как ваш новый главнокомандующий, я взываю к вашей воинской чести. Мы проиграли сражение, но уверяю вас, мы выиграем войну! Пока мне нечего больше сказать, хотя я знаю, что вам не терпится задать множество вопросов. Несмотря на все произошедшее, ни на миг не теряйте твердую веру в будущее Германии.
Однако я не могу скрывать от вас тяжести нашего нынешнего положения. Этот момент отсечет слабаков от настоящих солдат. Каждый воин теперь несет одну и ту же ответственность: если падет его командир, он должен занять его место и продолжать сражаться... (Затем следует ряд приказов: каждый немецкий солдат обязан явиться в ближайший штаб, покончить с депрессией, соблюдать безупречную дисциплину и поддерживать должный внешний вид, не верить слухам и не поддаваться пессимизму, не бросать оружие, снаряжение, не покидать укрепления.)
...Помните и верьте! Ваша твердость поможет фюреру выиграть время, необходимое для ввода в бой новых войск и нового оружия.
Солдаты, мы должны выиграть это время для фюрера!
Модель, фельдмаршал».
К тому времени даже самому бестолковому наблюдателю стало ясно, что Модель не годится в главнокомандующие. Для предотвращения вторжения в фатерланд требовался более опытный и проницательный человек. Оглядевшись в поисках подходящего на эту незавидную роль человека, Гитлер обнаружил, что запас высших офицеров заметно сократился. Талантливым командующим нельзя было доверять, а те, кто заслуживал доверия, не имели талантов. Виделся единственный выход из заколдованного круга: найти талантливого человека, которому хоть немного можно доверять. После того как вопрос был сформулирован, ответ напрашивался сам собой. Поступившись гордостью, Гитлер попросил фон Рундштедта вернуться на Западный фронт. Усталый старик, доказавший свою преданность режиму и даже не ведавший о заговоре 20 июля, скрепя сердце согласился. Он присутствовал на суде чести, когда судили армейских заговорщиков; по его словам, «это было необходимо армии». Похоже, подобные причины подтолкнули его к возвращению на фронт. Фельдмаршал Монтгомери, командующий 21-й группой армий, очень тонко и остроумно проанализировал возвращение фон Рундштедта на страницах «Интеллидженс ревью»:
«Поскольку фон Рундштедт никогда открыто не пренебрегал партией, политиканы не могли проигнорировать его компетентность (или репутацию). Если за время отставки состояние его здоровья улучшилось, то состояние армий ухудшилось значительно. Возвращение старой гвардии говорит об отчаянности ситуации, а поскольку старая гвардия мало что может изменить, то на нее можно возложить вину. Возвращение фон Рундштедта напоминает роль кавалерии в современной войне: «облагородить то, что иначе было бы вульгарной уличной дракой». Это повторное назначение интересно как демонстрация растерянности и отчаяния, однако (в отличие от кавалерии) оно не играет особой роли. Обязанности главнокомандующего на любом немецком театре военных действий свелись к обязанностям начальника штаба при Гитлере с риском отставки как за выполнение эксцентричных приказов, так и за неподчинение им. Как мы уже говорили, только Модель сумел найти оптимальное решение: не выполнять, не критиковать, но обещать».
Глава 23
ОТСТУПЛЕНИЕ
Самое эффектное и значительное наступление после форсирования Сены провела 2-я британская армия с плацдарма в Верноне. Менее чем за четыре дня ее танковые формирования в стремительном броске преодолели 250 миль и захватили Амьен, Аррас, Турне, Брюссель, Лувен и Антверпен. Неожиданное падение 4 сентября Антверпена с совершенно не поврежденным портом ошеломило союзных и немецких командующих. То, что этот огромный порт с колоссальной пропускной способностью, словно переспелый фрукт, упал в руки союзников, превзошло самые оптимистичные надежды союзных
Падение Антверпена знаменовало скорое решение проблем снабжения союзников, обострявшихся по мере увеличения расстояния между линией фронта и базами в Нормандии – в Шербуре и Арроманше. Еще один важный результат наступления: оно подстегнуло к выводу с побережья канала запертые там части 15-й армии фон Цангена. Как мы уже объясняли, после падения Амьена исчезла необходимость в защите правого фланга рубежа на Сомме 15-й армией. Амьен пал главным образом потому, что фельдмаршал Модель плохо представлял себе реальную ситуацию и все еще верил, будто 5-я танковая армия способна решать оперативные задачи. На самом деле после форсирования Сены 5-я танковая армия как боевая единица уже не существовала и через брешь на левом фланге 15-й армии мчались к Антверпену британские танки.
К шести дивизиям, полученным фон Цангеном 25 августа, когда он сменил 15-ю армию, в начале сентября добавили остатки пяти дивизий, бежавших из Нормандии. Теперь, окруженные с запада и севера морем, а с юга и востока войсками союзников, почти 100 тысяч человек начали осторожно отступать на северо-восток.
«Когда мы 1 сентября покинули Сомму, – рассказывал фон Цанген, – я планировал медленно отступить с боями к Брюсселю и Антверпену, а затем занять позиции в Голландии. Я не боялся захвата Антверпена союзниками, поскольку город находился далеко за линией фронта, а его обороной занимался специальный штаб. Полученное 4 сентября известие о падении Антверпена застигло меня врасплох. Мы потеряли Антверпен, потому что верховное командование не представляло, как сильно пострадали 5-я танковая армия и все наши войска. Вместо целой армии на моем левом фланге зияла брешь.
У моих войск не было достаточно сил, чтобы вовремя добраться до Антверпена и изменить ситуацию: мы потеряли весь транспорт, нас постоянно атаковали танковые колонны противника. Нам вообще еле-еле удалось отступить. Во время этого отступления одна из моих дивизий прошла за день пешком 90 километров. После того как Антверпен оказался в руках врага, у меня оставалось два пути: эвакуация морем или прорыв на северо-восток. Я остановился на последнем и 5 сентября приказал моим войскам собраться в окрестностях Оденарда, чтобы прорываться к Брюсселю. Однако 6 сентября, как раз перед началом операции, я получил приказ главнокомандующего на западе о ее отмене, поскольку между Брюсселем и Антверпеном противник сосредоточил слишком крупные силы. Мне приказали готовиться к эвакуации моей армии через Шельду на остров Валхерен и полуостров Зейд-Бевеланд».
В решении пойти на эвакуацию морем под налетами союзной авиации ясно видится твердая рука вновь назначенного главнокомандующего на западе фон Рундштедта. Это был шанс навести порядок в хаосе, царившем в Бельгии и Голландии. По новому плану предполагалось силами 15-й армии помешать противнику увеличить число баз во Франции и Бельгии и одновременно сковать как можно больше его войск, чтобы успеть подготовить линию Зигфрида к грядущим сражениям за Германию. Для этого необходимо было цепко держаться за крепости Гавра, Булони, Кале и Дюнкерка, а также за северный и южный берега дельты Шельды, перекрывая доступ к порту Антверпена. Не задействованный в операции остаток 15-й армии предстояло эвакуировать через Брескенс, лежавший на южном берегу Шельды, в порт Флашинг к северу от Шельды. Перебравшись на остров Валхерен, спасенные войска должны были двигаться на восток по узкой цепочке островов, пока не достигнут материка к северу от Антверпена. Здесь следовало занять позиции вдоль бесчисленных каналов и рек, избороздивших южную Голландию. Этот план был весьма реальным при условии, что дорога через Валхерен и Зейд-Бевеланд к материку останется в руках немцев. В противном случае пришлось бы придумать что-нибудь другое.
Фон Цанген энергично принялся за дело. Одну дивизию немедленно отправили в злополучную крепость Дюнкерка, где она закончит свое существование, а другие формирования должны были остаться в Гавре, Булони и Кале. Фон Цанген приказал построить вдоль канала между Брюгге и Гентом линию обороны и за нею начать подготовку к форсированию Шельды. К северу от Антверпена для защиты клочка суши, от которого зависел успех всей операции, поставили 719-ю пехотную дивизию из северной Голландии и остатки частей, собранные с близлежащих территорий. Ответственность за эвакуацию 15-й армии через Шельду фон Цанген возложил на вдумчивого, глухого генерала Ойгена Феликса Швальбе. Швальбе, потеряв свою дивизию в тщетной попытке прикрыть отступление 7-й армии через Сену, с тех пор сидел без дела. Теперь он получил задание, которое с гордостью назвал кульминацией своей военной карьеры.