Порезы
Шрифт:
Зачем она так одевается?
– Задавался вопросом Ян. Если на ней была не водолазка, а блузка, то она всегда была сделана из самой тончайшей ткани, а юбки постоянно были настолько короткими, что едва прикрывали бедра.
Причем одевалась она так не только на их собрания но и в школу.
Яну казалось нелогичным то, что такая холодная и твердая особа, как Хелен, постоянно пытается выставить себя напоказ.
А может, не такая уж она и чопорная, как кажется, подумал он.
Ну или она просто забывает о том, как реагируют мужчины на подобную одежду. Просто живет в своем собственном
– Я просто объясняю, - сказала Хелен, - что большинство детей, поступая к нам, не умеют ни читать, ни писать. Они настолько отсталы, что...
– Хелен, то, что ты говоришь, похоже на слова врача, который жалуется на то, что нему приходят больные пациенты. Позволь мне сказать о том, что эта ситуация полностью в твоих руках. Ты сама можешь взяться за проблему и исправить ее.
– Это легче сказать, чем...
– В мой класс порой приходят ученики, не умеющие отличить существительное от глагола. Слово период они считают лишь иным названием женского месячного цикла. А ведь это не Средняя Школа, а колледж!
– Это колледж нашего городка, - съязвила Хелен.
– Те, кто умеет читать, отправляются учиться в другое место.
– Точно!
– Выпалил Рональд, рассмеявшись.
– Кроме того, - продолжила Хелен, - все это происходит лишь последние три года.
– Всего три?
– С сарказмом спросил Рональд.
Хелен взглянула на него с прищуром:
– Не думаю, что за какие-то три года мы можем преодолеть десятки лет невежества.
– О, пожалуйста.
– Особенно, когда половина детей даже не говорят нормально по-английски у себя дома.
– Умоляю тебя.
Хелен подтолкнула руку Яна одной из своих грудей. Жесткая чашка лифчика, казалось, немного прогнулась и он почувствовал под ней мягкую упругость.
– Ты же понимаешь, о чем я. Скажи ему.
Ян почувствовал, что его лицо налилось краской.
Зачем она это сделала?
Он пожал плечами и сказал:
– Другого оправдания такой эпидемии безграмотности я не вижу.
– Браво!
– Воскликнул Рональд.
– Спасибо за поддержку, - сказала Хелен.
– А с этими новыми экзаменационными тестами, - сказал Ян, - мы вообще вряд-ли сможем кого-нибудь нормально выпустить.
Проходящая мимо Эмили Жан Боннер, элегантно держа в руке бокал с мартини, невзначай присоединилась к беседе. Ян приветственно кивнул ей, и она улыбнулась в ответ, будто удивляясь, что на нее обратили внимание.
– Я, например считаю, - сказал Рональд, - что вы должны уделять больше времени на разборку структур предложения, чем на чтение произведений Шекспира. Литературу лучше оставить для колледжа.
– Мне кажется, что как ты ни протестуй, такого не произойдет никогда, - заявила Эмили Жан, улыбнувшись Рональду и приподняв брови. Ее Грузинская манера говорить, слегка растягивая слова, всегда навевала на Яна какую-то грусть. Она невольно напоминала ему стареющую Скарлетт О'Хару, не желающую мириться с фактом старения и перекрасившуюся из-за этого в ярко-огненный цвет.
– Как шестнадцатилетний ребенок, - спросил Рональд Хелен, - может понять смысл фразы "жить
– Изумительно!
– Выпалила Эмили Жан.
– Вы наизусть знаете Шекспира, мистер Харви.
– Издержки профессии, - сказал он ей и подмигнул.
Эмили Жан рассмеялась.
– А вы знаете, что я как-то исполняла роль Линды Ломан в Уилширском театре? У меня до сих пор слезы наворачиваются на глаза, когда я слышу что-либо о похоронах Уилли. Это так печально...
– Так ты считаешь, - прервала ее Хелен, окинув Рональда косым взглядом, - что мы должны полностью отказаться от преподавания литературы?
На какое-то мгновение Эмили Жан застыла с обиженным выражением лица, а затем, странно улыбнувшись, медленно направилась в сторону задней двери.
– Ну, возможно, не полностью, - сказал Рональд.
– Тем не менее, программу можно изменить в лучшую сторону, убрав из нее литературу, больше подходящую для студентов.
– Прошу меня извинить, - сказал Ян, и, не дожидаясь ответа, отошел к задней двери, открыл ее и вышел в освещенный внутренний дворик.
Находящийся слева от него стол для пикников был загроможден бумажными пакетами, одноразовыми ложками и стопками пластиковых бокалов. Среди всего этого хлама стояли бутылки с ликерами и коктейлями, банки из-под майонеза и кувшины с напитками домашнего приготовления. На бетонном полу стоял контейнер со льдом.
Возле него, на коленях стояла Эмили Жан, и, прижимая к груди пластиковый бокал, возилась с замком. Ян наблюдал за тем, как он поставила бокал на стол. Белая блузка в этот момент натянулась на ее спине так, что сквозь ее ткань проступили тоненькие бретельки лифчика и костяшки позвоночника. Она казалась невероятно хрупкой. Он положил руку ей на плечо.
– Позвольте мне помочь вам, - сказал он.
– О, спасибо, мистер Коллинз.
– Не за что.
– Он открыл контейнер со льдом.- Сколько вам нужно?
– Думаю, что вполне хватит трех кубиков.
Он бросил три кубика льда в ее пластиковый бокал и закрыл крышку контейнера.
Они встали. Кроме них во дворике никого не было.
– Могу я приготовить вам коктейль?
– Спросил Ян.
– Спасибо за предложение, мистер Коллинз, но я уже сделала свой выбор.
– Она постучала ногтем по крышке наполовину пустой банки из-под майонеза.
– Мое любимое домашнее мартини. Думаю, что могу позволить себе еще небольшую капельку. Я сегодня очень непослушная девочка, верно? Или нет?
– О да, я не могу этого отрицать, - ответил ей Ян, наполняя свой бокал водкой, в то время, как она отвинчивала крышку банки.
– Я и в самом деле не должна бы этого делать. Джин для меня - маленький грех, но зато реальное утешение. Такому человеку, преисполненному талантом и энергией, как вы, мистер Коллинз, это может показаться немного странным, но я преподаю уже в течении двадцати восьми лет, и понимаю, что потратила всю свою жизнь зря.
Гордый и одновременно несчастный взгляд ее глаз отбил в Яне всякое желание говорить что-либо поперек ее слов.