Порфира и олива
Шрифт:
— Прежде чем объяснить тебе цель моего прихода, хочу, чтобы ты знал, что император совершенно удовлетворен тем, как ты управляешь анноной. Отныне он убедился, что его идея поставить тебя ее главой была воистину удачна. Надеюсь, ты со своей стороны тоже доволен и все происходящее отвечает твоим желаниям.
— Более чем я мог надеяться. Я полон вечной благодарности к нашему Цезарю.
— Рада это слышать. А теперь о том, что привело меня к тебе: мне нужен раб.
Карпофор едва не задохнулся. Он готовился к любым несусветным просьбам, но эта превосходила все ожидания.
— Марсия, заранее прошу прощенья за подобное замечание, но
— Почему я обращаюсь к тебе? Ответ прост: тот, что нужен мне, обитает под твоим кровом.
— Если так, буду счастлив услужить тебе. Все мои слуги отныне и впредь — твоя собственность: десять, двадцать, тридцать, сотня — столько рабов, сколько пожелаешь.
— Благодарю за щедрость, господин Карпофор. Но мне требуется только один человек.
— В таком случае, если хочешь, я сей же час велю созвать сюда всех моих слуг. Тебе останется лишь выбрать.
Он уже встал, но она грациозным жестом остановила его.
— Нет, не беспокойся попусту. Мой выбор уже сделан.
— Ты... стало быть, ты знаешь имя раба?
— Калликст.
Порыв свежего ветра всколыхнул зеленый покров сада и золотую бахрому занавесей, растрепал черные кудри Марсии. Хозяин дома пялился на гостью, спрашивая себя, уж не снится ли ему это. Калликст? Из всей оравы бесполезных рабов, наводнявших его поместье, у него требовали того единственного, которым он дорожил. Нет, не может быть, это все не всерьез. Разумеется, фаворитка хочет испытать его, а за ней стоит сам император. Это не первый случай, когда Коммод забавляется, подвергая своих подданных разного рода проверкам. Из его памяти еще не изгладилась история с Переннием, его страшная участь.
— А ты... Ты уверена, что речь идет именно о нем? — пролепетал он, с трудом выговаривая слова.
— Вполне. Я хочу его и только его.
— По... Видишь ли, благородная Марсия, это такая натура... трудновоспитуемый мальчишка, бунтарская и злобная душа. Он не доставит тебе ничего, кроме неприятностей. Вместо него я мог бы предложить тебе множество других слуг, безукоризненно послушных, которыми ты будешь вполне довольна.
Молодая женщина подняла руку этаким успокоительным жестом:
— Не бойся, Карпофор. Я понимаю, ты исполнен желания ублажить меня, предоставив мне самое лучшее, но повторяю: меня интересует только Калликст.
Чем же это он оскорбил богов, за что они подвергают его такому испытанию?
Он подумал, что догадывается, в чем объяснение этой диковинной просьбы: каприз развратницы, которая на самом деле ищет новое орудие наслаждения, чтобы удовлетворить ненасытную похоть. Наверняка встретила Калликста где-нибудь, даже, может быть, в самый вечер пира, и раб ей приглянулся. В этом, увы, нет ничего необычного. Патрицианки часто позволяют себе прихоти такого сорта. Если его догадка верна, то никакая сила не заставит фаворитку отказаться от своего намерения. Что до него, Карпофора, если он держится за свое место префекта анноны, в его интересах уступить.
— Все, что тебе угодно, будет исполнено, — обронил он, пытаясь скрыть, как ему безмерно горько. — Я сейчас же велю позвать его.
— Нет, это ни к чему. Пусть его приведут ко мне во дворец завтра в первом часу.
Закусив губу, Карпофор кивнул. А она уже встала. Он проводил ее до носилок, рассыпаясь в вымученных любезностях. Но лишь только остался один, в полный голос разразился
Раскинувшись в носилках, уплывавших все дальше от имения Карпофора, Марсия блаженно улыбалась. Благодаря этой хитрости она сможет увидеть его. Наконец-то у нее появится возможность все объяснить, она доверится ему, признается в том, что камнем легло на сердце со дня трагической гибели Флавии. Пусть он знает. Пусть поймет, что она только и думает, что о нем, о них, что сон покинул ее и она не в силах обрести успокоение. Завтра...
Положив перо рядом с исписанным пергаментом, Калликст удовлетворенно смотрел на столбик цифр. С тех пор как они договорились с Марком, он времени даром не терял.
Кредитная контора Остийской заставы, принадлежавшая его господину, пользовалась великолепной репутацией. Многие похоронные коллегии, благотворительные организации и даже христианские общины хранили там свои вклады. За несколько недель ему удалось благодаря искусным подтасовкам в ведомостях перевести большую часть средств этой конторы на свой личный счет, открытый в Александрии. Сверх того он договорился с Римской синагогой, которая ему гарантировала, что долг еврейской общины будет полностью выплачен к августовским нонам при условии, что установленные контрактом проценты с этого долга будут существенно урезаны. Последний день месяца настал, и обещание было исполнено. Калликст только что с наслаждением завершил перевод этой новой суммы, приумножившей его предыдущую добычу.
Теперь в Александрии его ждали три с лишним миллиона сестерциев. С лихвой хватит, чтобы расплатиться с канальей Марком и зажить в свое удовольствие.
Как и предполагалось, Карпофор уведомил его, что «Изида» поднимет якорь на следующий день после ид. До сих пор все кусочки задуманной им мозаики складывались лучше, чем он мог рассчитывать. Он словно воочию видел это путешествие на Фарос, так красочно описанное капитаном, и теперь оно становилось все ближе. Скоро можно будет рукой дотянуться.
Он отошел от стола, отдернул занавеси двери, выходившей в парк. Его борода встопорщилась от усмешки — представил, в какое бешенство придет Карпофор, когда мошенничество откроется и придется возмещать урон в три миллиона сестерцием, между тем как дела-то идут отнюдь не блестяще. Да уж, в тот день, когда истина воссияет, обманщику лучше по Риму не бродить...
— Калликст!
К нему поспешал Елеазар. Что нужно этой твари?
— Наш господин зовет тебя. Ты нужен ему немедленно.
Калликст кивнул, сочтя бессмысленным задавать вопросы.
Между ним и сирийцем до сих пор сохранялись все те же отношения острой, хоть и скрытой вражды.
— Поверь, я первый сожалею о твоем уходе. Но пойми, я ни в чем не могу отказать этой женщине.
Калликст зажмурился, его чуть не затошнило от омерзения. Итак, все, что говорили о Марсии злые языки, подтвердилось полностью. Потаскуха без искры какого-либо человеческого чувства. Она приказала, он должен покориться. В довершение безмерного разочарования его охватило отчаяние, доводящее до головокружения. Эта женщина одним легким движением превратила в прах все его надежды вырваться на волю. Здание его замыслов, которое он возводил столько долгих часов, рассыпалось, словно горстка соломы от взмаха метлы. Он подумал о Марке, об их встрече в порту и чуть в голос не завыл.