Порочная игра
Шрифт:
По правде говоря, эти поминки больше напоминали обычный званый обед, чем мероприятие, главная цель которого — отдать покойному дань уважения. Графиня разослала знакомым приглашения с траурной каемкой, объявив об уходе своего зятя в мир иной. Кареты подъезжали нескончаемым потоком: приезжали сочувствующие и любопытные, желающие отведать изысканные яства и жаждущие полакомиться не менее вкусными сплетнями. О покойном вспоминали, лишь спохватившись. Сара, собрав волю в кулак, встречала гостей с привычной для посторонних невозмутимостью.
Но под маской спокойствия пряталась совсем иная Сара. Трепещущая
Министерство внутренних дел блестяще справилось с задачей по сокрытию обстоятельств смерти Бринсли. Бринсли случайно застрелился, когда чистил пистолет своей жены. Эта официальная версия представлялась настолько невероятной, что Сара не могла отделаться от ощущения, что правда всплывет с минуты на минуту. Перед глазами стояла устрашающая картина: перекошенная от злобы физиономия миссис Хиггинс и ее непропорционально огромный указательный палец, наставленный на нее, на изменницу, на Сару.
Может, она и не была виновна в убийстве Бринсли, зато была виновна в грехе.
Вейн присутствовал на поминках. Его было трудно не заметить: он был на полголовы выше всех прочих. Однако он, проявляя мудрость, не стремился оказаться рядом с ней. Она общалась с ним не больше, чем с любым другим из приглашенных гостей. И все же Сара была как на иголках. Она надеялась, что никто не замечает, как часто она ищет его взглядом, как часто встречаются их глаза. Но она не могла противиться искушению, ведь именно в нем, в его глазах она черпала силы и уверенность.
Не следовало так полагаться на него. Не надо было показывать ему, как сильно она от него зависит. Но Сара ничего не могла с собой поделать. Сегодня она была сама не своя.
Сердце сжалось, когда сестра Бринсли подошла к ней с грустной сочувствующей улыбкой.
— Бедняга Бринсли, — прошептала Дженни. — Хоть я и знаю, что он был за человек, я все равно буду о нем скорбеть.
Сара посмотрела на свою золовку с любопытством. Знала ли она на самом деле, каким человеком был ее брат? Казалось маловероятным, что эта миловидная женщина с таким простодушно-невинным лицом могла догадываться, как низко пал ее брат.
— Мне тоже трудно поверить, что он ушел от нас, — пробормотала Сара.
Дженни открыла ридикюль и вытащила из него золотую цепочку с какой-то подвеской.
— Я принесла вам это. — Она положила цепочку с подвеской на ладонь, чтобы Сара могла ее разглядеть.
Подвеска представляла собой овальный медальон с портретом Бринсли. Очевидно, портрет был сделан еще до того, как Сара и Бринсли встретились. На миниатюре ему было лет восемнадцать-девятнадцать, и выражение его лица… Взгляд его был невинным. То была не маска невинности, которую он иногда надевал, когда пытался войти в доверие очередному простаку, чтобы потом обмануть его. То был портрет ангельски чистого юноши. Сара смотрела на этот медальон, чувствуя, как в ней поднимается гнев и сожаление. Горечь от того, что Бринсли так и не стал таким, каким изобразил его художник. Не стал, хотя мог стать.
— Спасибо, — прошептала Сара.
— Там, внутри, локон его волос, — сказала Дженни. Она хотела открыть медальон,
Но Сара накрыла медальон ладонью и сглотнула ком. Она не могла смотреть на то, что было частью Бринсли. Сейчас она была к этому не готова.
— Спасибо, — повторила она. — Вы уверены, что не хотите оставить это у себя?
— О нет, — сказала Дженни. — Нет, это было бы неправильно. Я уверена, что он захотел бы передать его вам. — Дженни неуверенно бросила взгляд в сторону брата. Питер Коул стоял чуть поодаль и разговаривал с матерью Сары. — Есть еще кое-что, кое-какие ценные вещи, которые моя мать хотела передать Бринсли. Но Питер запретил мне их отдавать ему. Он посчитал, что Бринсли не оценит этот дар по достоинству…
— Питер, вероятно, решил, что Бринсли заложит их и рано или поздно проиграет, — сухо прокомментировала Сара.
Дженни покраснела, тем самым подтвердив предположение Сары. Первым побуждением было отказаться от предложения Дженни, но тут Сара подумала о Томе. Ей эти вещи не нужны, но ради Тома она должна их взять. Она так и не смогла смириться с мыслью, что содержать плод любви Бринсли ей придется на деньги Вейна. Каким бы щедрым ни был Вейн, его щедрость имеет свои пределы, а тратить деньги без позволения Сара считала для себя невозможным.
— Спасибо. Если вы уверены…
Дженни погладила ее по руке.
— Пожалуйста, возьмите, Говорю вам, эти драгоценности принадлежали Бринсли, и он должен был забрать их, когда умерла мама. Если вы зайдете ко мне завтра, я передам вам их. Мы могли бы поговорить немного.
— С удовольствием. — Сара опустила голову. Ей было стыдно. Что скажет Дженни, когда узнает, что Сара вот-вот выйдет за Вейна? Она вздохнула. Эта новость уж точно может подождать до завтрашнего дня.
Дженни порывисто обняла Сару и поцеловала ее в щеку.
— Жаль… Жаль, что мы так мало встречались все эти годы.
— Да. — Сара не кривила душой. В те мрачные времена ей сильно недоставало подруги.
Дженни отошла, но ее место заняла другая леди, за ней — следующая, потом еще и еще. Вскоре у Сары уже кружилась голова от этих пустых, бессмысленных слов утешения. Тех, кто действительно скорбел по Бринсли, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Гораздо чаще в глазах тех, кто подходил к Саре, можно было прочесть искренние поздравления. Она ужаснулась тому, как хорошо были осведомлены окружающие об испытаниях, которые ей пришлось пережить в браке.
Рокфорт был одним из тех, кто казался искренне расстроенным смертью Бринсли. Бывший собутыльник мужа сжал руку Сары обеими руками.
— Пожалуйста, примите мои соболезнования, леди Сара. Сегодня такой печальный день.
Сара, холодно посмотрев на Рокфорта, высвободила руку. Как у него хватило наглости обратиться к ней? Только из-за отсутствия у Рокфорта каких-либо моральных принципов, из-за его неуемной жадности Сара вынуждена в такой неприличной спешке выходить за Вейна.
Рокфорт выглядел как школьник-переросток, с круглыми красными щеками, курчавыми волосами и большими глазами. Если верить пьяным байкам, которые рассказывал о своем дружке Бринсли, Рокфорт был аморальным типом, подверженным многим грехам, среди которых грех обжорства был самым простительным из всех.