Порочная игра

Уэллс Кристина

Отец вдруг побледнел так, что его лицо приобрело землистый оттенок.

— Папа, ты нездоров? Может, приказать, чтобы принесли чаю?

Отец быстро качнул головой.

— Нет, Сара, продолжай, — сказала графиня.

Сара заговорила скороговоркой:

— Я не понимаю, почему я его не разглядела? Я не понимаю, как может человек, насквозь гнилой, безупречно разыгрывать роль порядочного джентльмена? Ведь именно так он вел себя в первые месяцы нашего знакомства. Как добрый, порядочный человек. Я была уверена, что он меня любит. Потом, когда все пошло прахом, я сказала себе, что меня ослепила страсть. Я сказала

себе, что была лишь глупой девочкой, которую представительному и обаятельному юноше было легко ввести в заблуждение. Но… я никогда не была глупой девочкой, насколько мне помнится.

— Нет, не была, — пробормотала графиня.

Сара и не подозревала, как важна для нее оценка матери. В груди разливалось тепло. Как приятно, когда тебя хвалят те, чьим мнением ты дорожишь.

— Тогда как же я могла так заблуждаться? Графиня несколько долгих мгновений смотрела на мужа.

Поскольку он так и не заговорил, заговорила она:

— Ты не заблуждалась. Бринсли был в тебя влюблен, и, насколько я могу судить, ты тоже его любила. Мне это не нравилось. Ты была слишком молода. И в нем было что-то такое… Одним словом, я должна была приложить больше усилий, чтобы положить этому конец, и я бы так и поступила, если бы не…

— Если бы не я. — У графа дрожал голос. Взгляд, обращенный к Саре, был заискивающим. — Если бы не я.

Сара перевела взгляд на мать и увидела, что по щеке графини катится одинокая слеза. Графиня смахнула ее ребром ладони и жестом велела графу продолжать:

— Расскажи ей. Теперь ты должен ей рассказать.

Граф кивнул и хрипло сказал:

— Сара, твой крестный, лорд Темплтон… — Губы его шевелились, но звука не было.

– Да?

— Ты знаешь, что Бринсли работал у него секретарем, правда, недолго?

— Конечно. Именно поэтому мы и познакомились.

— Да, конечно, — эхом откликнулся Отец. — Ну, ты, возможно, знаешь, что Темплтон имеет определенные… наклонности.

Сара нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, ему нравятся мужчины? Я помню, что была удивлена, когда узнала об этом, но ты объяснил мне, что он при этом остается таким же человеком… — Она услышала, как всхлипнула ее мать, и увидела, как она пожала руку графа, словно хотела успокоить его и выразить свое участие и поддержку. Сара редко была свидетельницей таких сцен между родителями.

Сару знобило. Голова у нее кружилась, мозг отказывался делать из услышанного закономерный вывод.

— Выходит, ты, папа, и лорд Темплтон…

Отец кивнул:

— Да, мы были близки еще тогда, когда тебя не было на свете.

Сара беспомощно смотрела на родителей, не в силах переварить полученную информацию. Теперь многое стало понятным. Ее мать… Как винить ее зато, что она искала любви вне такого вот брака? Все эти годы Сара осуждала ее, даже презирала за то, что она предала графа. И все это время он любил кого-то другого. Другого мужчину.

— Как и Темплтон, я все еще остаюсь тем же человеком, каким был раньше, Сара. Я — твой отец, и я люблю тебя. — В льдисто-серых глазах застыла мольба. — Пожалуйста, не отворачивайся от меня.

Сара потеряла дар речи от потрясения. Графиня, неправильно поняв ее молчание, поспешила на защиту мужа:

— Разве ты не понимаешь, что если бы он мог противостоять этому, то сделал бы все, чтобы стать как все? Ты думаешь, ему нравилось жить в постоянном

страхе потерять все, ради чего работал, ради чего жил? Ты думаешь, ему нравилось жить под дамокловым мечом разоблачения? Ты думаешь, он сам выбрал для себя такую жизнь?

— Нет, я так не думаю, — тихо сказала Сара. — Я совсем так не думаю.

Сара опустилась перед отцом на колени. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в лоб.

— Мы не перестаем любить кого-то лишь потому, что узнаем, что любимый человек не такой, как мы о нем думали.

Глаза Сары блестели от слез. Отец привлек ее к себе. Он дрожал от переполнявших его чувств.

Она осторожно высвободилась из его объятий.

— Бринсли шантажировал тебя, да, папа? Он угрожал тебе разоблачением, если ты не дашь согласия на брак?

Граф покачал головой.

— Прямо он об этом не говорил. Он никогда не угрожал разоблачением открыто. Лишь намеками.

И тогда заговорила леди Строи:

— Он нашел среди бумаг лорда Строи одно откровенное письмо. Он дал нам понять, что все знает. Но, Сара; если бы я хоть на одно мгновение могла представить, что тебе придется жить так, как ты жила все эти годы, я бы никогда не дала согласия на этот брак. И я бы не побоялась его угроз.

Граф кивнул.

— Мы могли бы справиться с ситуацией. Для этого существовали способы. Но тогда нам казалось, что вы любите друг друга, ты так желала этого брака. Не о таком муже для тебя мы мечтали, Сара, но Бринсли был сыном джентльмена, и с точки зрения его происхождения никаких возражений у нас быть не могло. Мы убедили себя… Да простит нас Бог, мы убедили себя в том, что вы будете счастливы вместе. Все так удачно складывалось. Семейная тайна не выходила за рамки семьи. Но тогда мы и представить не могли, что Бринсли бросит работу, которая была как прибыльной, так и перспективной, и станет вести жизнь бездельника и паразита. Мы не могли представить тогда, что ты откажешься принимать нашу помощь. Мы предоставили Бринсли содержание, но, по всей видимости, он проматывал его и тебе ничего не доставалось.

— Да, он проматывал все деньги. Но вы не могли ничего сделать для меня, гордость не позволяла мне принять от вас помощь. — Сара покачала головой. — Сколько во мне было глупой гордыни…

Сжав ее руку, граф с волнением произнес:

— Мы не должны были допускать этого. Ты не заслуживала такой участи.

— Мама пыталась мне сказать, что я слишком молода, чтобы выходить замуж, но я не захотела ее слушать, — сказала Сара. — Кто знает? Если бы вы запретили мне выходить за него, мы вполне могли обвенчаться тайно. Решение выйти за Бринсли приняла я. Я не виню вас. Никогда так не думайте. — Сара обернулась к графине: — Я виновата перед тобой, мама, и должна попросить у тебя прощения. Не зная обстоятельств, я осуждала тебя.

— Да, Сара, ты меня осуждала. И окажись я на твоем месте, я тоже, вероятно, осудила бы свою мать. Со своей стороны могу сказать, что мне нужно было все объяснить, а не затыкать тебе рот и не отчитывать за дерзость. Гордость есть не только у тебя. Я была не права. Но теперь со всем этим покончено, Сара. Каким бы болезненным ни был этот разговор, я рада, что он состоялся.

Сара осталась с родителями до вечера. Им предстояло наверстать все упущенное за десять лет и навести множество сожженных сгоряча мостов.