Порочная игрушка
Шрифт:
— Тогда я бы не восстанавливал ее. Просто изменил бы, а я этого не хочу. Мы подберем цвет к корням и вернем природный цвет ее волос.
Он кивает, и двери открываются. Я следую за ним по длинному коридору к ряду огромных двойных дверей в конце. Без дальнейшего обсуждения он отпирает двери пентхауса и придерживает их для меня. После того, как я вхожу, Дюбуа закрывает их и оставляет меня наедине с моей новой игрушкой.
Гляжу на нее сверху вниз и удивляюсь, увидев, что она уже не спит и смотрит на меня. Ощущаю возбуждение, но молча направляюсь в огромную ванную. Стоило догадаться,
— Можешь посидеть тут, пока я кое-что сделаю?
Она кивает и смотрит с интересом, как я оставляю ее, чтобы принести полотенца и бутылочки. После того, как наливаю средства для образования пены, ванна наполняется до нужного мне уровня. Выключаю воду и помогаю ей встать.
— Тебе нужна помощь или сможешь раздеться сама? — спрашиваю я.
Ее глаза проясняются на некоторое время, приняв мои слова за заботу о ней, и уголки ее губ поднимаются вверх.
— Сама.
Я выпускаю ее из рук и отхожу. Она скидывает свое вонючее пальто, и я хмурюсь, обнаружив, что под ним только изношенный бюстгальтер.
— Где твоя рубашка? — жестко спрашиваю я.
Похоже, она не впечатлена моим тоном.
— Наверное, где-то потеряла. Когда я получу свой героин?
Меня бесит, что ее больше волнуют гребаные наркотики, а не то, что она ходила по городу почти голой.
— Мы поговорим о героине позже. Раздевайся.
Она снова надувает губы, и я понимаю, что мне нравится моя странная игрушка. Остальные боялись меня, как только понимали, что у меня неестественные намерения. Эта игрушка, Банни, относится ко всему, как к игре. Эта мысль волнует меня.
К моему удивлению у нее красивая грудь. Мне нравятся маленькие розовые соски. У Свон были крупные, размером с пепперони. Мой взгляд путешествует по ее худому телу, и рычание грохочет в моей груди. Быстро скользнув взглядом вниз по ее плоскому животу к юбке, я приподнимаю бровь, требуя от нее продолжения.
Она расстегивает молнию черной юбки и спускает ее вниз по бедрам. Ее трусики испачканы тем, что, скорее всего, является спермой какого-нибудь мужика. Если бы мы вернулись домой, я приказал бы Дюбуа сжечь их. После того, как эта мерзость падает с ее тела, я с сожалением вздыхаю при виде темных волос между ее ног. До сих пор не могу поверить, что поймал брюнетку.
— Ты не можешь купить себе поесть, у тебя нет дома, и ты носишь эту гадость, — говорю я сквозь зубы. — Тем не менее, у тебя есть деньги для похода к парикмахеру?
Ее улыбка становится хищной, и она наклоняется ко мне.
— Я трахалась с хозяйкой салона. Она заплатила мне этим. — Она прикасается к своим отвратительным волосам, как будто гордится ими.
— Так ты трахнула женщину? — вскрикиваю я в отвращении.
Банни пожимает плечами.
— Я была изобретательной. Она осталась довольна.
Мои ноздри раздуваются.
— Твои пальцы трахали какую-то
Игрушка сводит темные брови, а зеленые глаза блестят всего мгновение, прежде чем она встречается с моим взглядом.
— Перспектива вымыть голову была чертовски привлекательной, Бра-акс, — она растягивает имя, зная, что разозлит меня. — Не думаю, что твоя избалованная задница сможет понять это.
Я сжимаю ее шею своей сильной рукой, и меня возбуждает, когда ее глаза округляются от шока.
— Я предупреждал тебя не называть меня «Бракс».
Она визжит, когда я скручиваю ее в своих руках и наклоняю над столешницей. Расстегиваю ремень и выдергиваю его из брюк одним рывком. Темнота поглощает меня, пока я наказываю ее. Бью ее три, четыре или, может быть, пять раз, прежде чем отступить от нее. Ярость застилает мои глаза, и я пытаюсь сморгнуть ее.
— Сэр, позвольте мне отмыть вашу игрушку. Идите отдыхать, а я приведу ее, когда она будет готова, — мягко говорит Дюбуа, заставляя бурю в моей голове стихнуть.
Я сам хочу отмыть ее! Она, блядь, моя! Но голова пульсирует и появляется боль в груди. После порки я просто физически не в состоянии ее мыть. Опустив взгляд на игрушку, я шокировано моргаю. Красные рубцы покрывают ее задницу. Должно быть, я ударил ее раз двадцать, не меньше. Спотыкаясь, выхожу из ванной, с отвращением к себе от того, что потерял контроль, и чтобы Дюбуа мог закончить.
С трудом раздеваюсь и падаю лицом на кровать. Эта игрушка вытрахала мне весь мозг, и я едва выдержал эти шесть часов. Будут ли оставшиеся шесть месяцев такими же?
ГЛАВА 3
Она
— Не дергайся. — Дюбуа, ворча, осторожно моет мне голову.
При нормальных обстоятельствах я бы стонала от восторга. Но я, как дура, решила принять предложение психопата, который просто избил меня своим ремнем. И теперь я несчастна, потому что горячая вода жжет мою задницу.
Но ты в тепле. Скоро ты будешь чистой. И он обещал кормить тебя.
Я принимаюсь неистово чесать бедра и игнорирую любые мысли, где благодарю судьбу за него, а не ненавижу его.
— Где мой героин?
Дюбуа пропускает вопрос мимо ушей, потому что занят моими волосами. Я хмурюсь при виде воды, которая стала коричневой от моей грязи. Я — грязное уличное животное. В моей жизни были дни, когда я бы ужаснулась от того, что вижу. Теперь вся эта нравственность выброшена в окно. Никто и ничто меня не волнует. Жизнь — отстой. Все просто.
— Мне нужны наркотики, Дуба-ва, — я коверкаю его имя с южным акцентом.
Он опускает в воду мочалку и вытирает мое лицо. Он не смотрит мне в глаза, и глупые слезы затуманивают мой взгляд. Это адски унизительно — когда какой-то красивый черный мужчина моет вас, словно вы грязное животное, подобранное с улицы. Он не хочет встречаться со мной взглядом. Эта мысль меня расстраивает больше, чем хочу признать.