Порочная преданность
Шрифт:
И помимо этого, есть еще и тот непреходящий факт, что чем ближе мы друг к другу, тем опаснее для всех. Если Габриэль будет испытывать ко мне еще больше чувств, он может принять еще более глупое решение, чем то, что он уже сделал. И чем больше я чувствую к нему, тем больше вероятность того, что мое сердце разобьется на еще более мелкие кусочки к тому времени, когда все это закончится.
К тому времени, когда наступило время ужина, я успела привести свою комнату в порядок настолько, чтобы в ней можно было комфортно спать. Все покрывала сняты и убраны, пол подметен и вымыт, а мебель вытерта
Вместо этого я спускаюсь вниз, чтобы узнать, не нужна ли Агнес помощь с ужином.
— Продуктов хватит на несколько дней — говорит она мне, когда я захожу на кухню, окидывая ее взглядом. Сесилия стоит на стремянке у гранитной стойки, нарезая овощи, а Дэнни сидит за длинным деревянным столом с комиксом. Это могло бы быть сценой прямо из дома, из которого мы только что сбежали, и я чувствую, что немного расслабляюсь, видя это. Маленькая частичка нормальности, вернувшаяся на место. — Габриэль попросил управляющего имением забрать некоторые вещи и подготовить их для нас. Но нам придется съездить в город.
— Звучит неплохо, — пробормотала я, рассеянно оглядываясь по сторонам. Кухня далеко не похожа на ультрасовременную, обновленную кухню в нью-йоркском доме Габриэля. Агнес явно прибиралась здесь, пока я занималась уборкой своей спальни, но плита и холодильник очаровательно устарели, пол в том же состоянии, что и остальные полы в доме, а мебель видала лучшие времена. Столешницы тоже не мешало бы заменить. — Интересно, сколько денег Габриэль готов вложить в ремонт, — бормочу я, оглядываясь по сторонам, и Агнес хихикает.
— Он сказал что-то о том, что ты вбила себе в голову, что возьмешь это в качестве проекта. Он сказал, что собирался просто спросить меня, не соглашусь ли я прибраться здесь, но ты представляешь себе нечто большее. — Она поднимает бровь, и я смеюсь, сама того не желая. Смех звучит странно, так как звенит в ушах после стольких дней, когда я думала, что у меня больше никогда не будет повода для смеха, но мне приятно.
— Габриэль сказал, что хочет сделать ремонт. А мне бы не помешало отвлечься. — Я прикусываю губу, снова оглядываясь по сторонам. — Не знаю. Думаю, это может быть весело.
— Вообще-то я согласна — говорит Агнес, удивляя меня.
— Правда? — Я смотрю на нее, удивляясь, а она в свою очередь смеется.
— Нам всем не помешает немного отвлечься — говорит она, беря раскатанный корж для пирога и кладя его в рифленую керамическую тарелку для пирога. — А я работала на родителей Габриэля, еще до него. Я помню это место во времена его расцвета. Я бы не отказалась вернуть его к тому времени.
В животе у меня затрепетало от волнения, и я улыбнулась Агнес, наполненной товариществом.
— Тогда начнем уже завтра.
***
Проснувшись утром, я впервые почувствовала надежду с тех пор, как Игорь и его люди ворвались в дом Габриэля. Вечер накануне, наш первый вечер на вилле, прошел хорошо.
Самое сложное — не дать своему разуму разгуляться. Слишком легко представить, что было бы, если бы мы с Габриэлем переехали в этот новый дом вместе, если бы все это было нашим, а не его, если бы мы были чем-то большим, чем то, чем мы на самом деле являемся друг для друга. На бумаге я такой же работник, как Агнес и Альдо, но он с самого первого дня относился ко мне не так, как к ним. На самом деле я никогда не была просто работником. И сейчас, как никогда, я чувствую себя частью этой семьи.
Только не в той роли, которую, в глубине души, мне уже хочется занять.
Я чувствую запах готовящегося завтрака, как только встаю. Я начинаю понимать, почему в доме Габриэля в Нью-Йорке царит уют и тепло, что так редко встречается в особняках миллиардеров, на этой вилле царит та же деревенская теплота, и я не удивлюсь, если его родители построили свой дом в Нью-Йорке, в котором он вырос, по этому образцу. Я надеваю потертые джинсы и футболку с короткими рукавами, убираю волосы в пучок и спускаюсь по лестнице, бросив лишь мимолетный взгляд на дверь спальни Габриэля.
Прошлой ночью было трудно уснуть, даже с таблетками, зная, как близко он находится. Больше всего на свете мне хотелось пойти и постучать в его дверь, спросить, могу ли я остаться, и проскользнуть к нему в постель. Я чувствовала, что он согласится, хотя бы потому, что будет волноваться за меня. Но я не хочу, чтобы он позволил мне спать рядом с ним из жалости. Я хочу, чтобы он сделал это, потому что он тоже этого хочет. Я хочу, чтобы он сам попросил меня.
Я сделала первый шаг, когда попросила о нашей предварительной договоренности. Когда я сказала ему, что доверяю ему быть тем, кто поможет мне научиться нормально относиться к тому, что ко мне снова прикасаются. Когда я сказала ему, что доверяю ему быть для меня первым — это было то, чего я хотела. Если между нами снова что-то произойдет, я хочу, чтобы на этот раз он был тем, кто попросит.
Но я знаю, что он этого не сделает.
Я спускаюсь вниз по лестнице и иду на кухню, где Агнес подает завтрак. Габриэль потягивает кофе, выглядит потрясающе красивым и слишком бодрым, его темные волосы зачесаны назад, он одет в джинсы и рубашку на пуговицах. Сесилия и Дэнни уже приступили к еде: вафли, гора яичницы и ветчина. К ветчине подают сироп, блюдо с чем-то похожим на медовую горчицу, графины с апельсиновым соком и водой, а также кофейник и керамический стаканчик со сливками.
Дом. Именно об этом я думаю, как только ступаю на кухню, и от этой мысли у меня щемит в груди. За относительно короткий промежуток времени дом Габриэля в Нью-Йорке стал для меня домом. Я не ожидала этого, но это произошло. И теперь это чувство возвращается снова и снова.