Порочная преданность
Шрифт:
И не только ощущений. Но и его.
— Белла.
Его голос звучит так близко, что я подпрыгиваю. Я чувствую руку на своем бедре и поворачиваюсь, чтобы увидеть Габриэля в дюйме от себя. Мой взгляд падает на его рот, прежде чем я успеваю остановить себя, и я чувствую, как он напрягается, становясь очень неподвижным. Краем глаза я вижу, как Сесилия расстилает одеяло на траве, и начинаю отстраняться, но хватка Габриэля становится еще крепче. Мой пульс мгновенно учащается, дыхание перехватывает в горле.
Он никогда не прикасается ко мне вот так. Настойчиво, не спрашивая
— Перестань думать о том, что может случиться, — тихо говорит он, его голос низкий и настойчивый, твердый до странности, от которого по моей коже бегут мурашки. — Я позабочусь о тебе. Я хотел, чтобы мы провели здесь приятный день — все четверо. Никто не будет мешать или портить его. Я обещаю. Белла, пожалуйста. — Его взгляд встречается с моим, и у меня снова перехватывает дыхание. — Постарайся расслабиться.
Он говорит это мягко, и я слышу в этих словах мольбу. Мольбу довериться ему. Позволить этому месту заставить меня чувствовать себя в безопасности. Дома. И я хочу этого.
Я так боюсь потерять это снова.
Я молча киваю и иду за ним туда, где Сесилия и Дэнни сидят на расстеленном покрывале для пикника. Сесилия чинно раскладывает еду для обеда — контейнер с маленькими соленьями, баночки с джемом, контейнер с фруктами, хлеб из закваски и крекеры, нарезанные мясные шашлыки и сыры. Есть банка лимонада и банка с чем-то, подозрительно похожим на вино. Когда я смотрю на Габриэля, он ухмыляется, достает банку и убирает ее в сумку, пока мы толпимся вокруг еды и начинаем есть.
У меня сдавливает грудь, и я отворачиваюсь. Когда я снова смотрю на него, то вижу, что беззаботное выражение исчезло с его лица, и он выглядит немного более сдержанным, хотя по-прежнему весел.
Еда восхитительна. Есть что-то такое в еде на солнце, я всегда любила устраивать пикники в Центральном парке с Кларой, еще в Нью-Йорке. А здесь, в итальянской сельской местности, рядом со сверкающим озером и солнцем, светящим на нас, это кажется еще более особенным.
Когда Сесилия и Дэнни вскакивают и бегут к воде, я начинаю собирать остатки еды, не глядя на Габриэля. Когда я поднимаю глаза, он смотрит на озеро, а двое детей плещутся у его кромки.
Я открываю рот, но ничего не выходит. Я не знаю, что сказать. Он хочет, чтобы я чувствовала себя в безопасности, но я не могу. А что касается остального…
Этот день похож на тот, когда мы с ним ходили в ботанический сад в городе. Когда на один день я позволила себе притвориться, что это нечто большее, чем было на самом деле, позволила себе просто наслаждаться тем, как он заставляет меня чувствовать себя. Тот день закончился тем, что я оказалась на капоте его «Феррари».
И если бы мы сейчас были одни…
Мой пульс подскочил в горле. В голове промелькнуло, как он переворачивает меня на одеяле, нависает надо мной, теплый, пахнущий специями и апельсинами, его рот движется
Он наклоняется и снова достает вино. Он откидывает крышку банки, наклоняет ее, делая глоток, а затем протягивает ее мне.
Я нервно облизываю губы, принимая ее, и взгляд Габриэля мгновенно падает на мой рот.
— Оно отсюда? — Спрашиваю я, кивая в сторону поместья. — Это то, что ты делаешь?
— Ну, не я лично. — Он смеется, усаживаясь поудобнее. — Но да. Это с нашего виноградника, если ты об этом спрашиваешь.
Наш виноградник. Он не имеет в виду свой и мой, он имеет в виду виноградник своей семьи, и все же это слово вызывает у меня мурашки по коже, как будто, так и было. Я вдыхаю, поспешно опрокидываю банку и делаю глоток.
Вкус теплый, насыщенный, земляной, с нотками сладости, и я издаю небольшой звук удовольствия в глубине горла, когда проглатываю его, сама того не желая. Когда я смотрю на Габриэля, его взгляд прикован ко мне, глаза потемнели, и он смотрит на меня так, как я теперь очень хорошо знаю.
— Габриэль. — Я опускаю банку, все еще держа ее в руках, почти сжимая стекло.
— Что? — В его голосе снова звучат хриплые нотки, и мир словно сужается до нас. Никто не смотрит на нас, и у меня возникает дикая мысль, что я могу наклониться и украсть поцелуй, и никто не будет в курсе. Сесилия и Дэнни полностью заняты водой и сбором цветов с берега, они почти забыли о нашем присутствии.
Его взгляд снова падает на мой рот. Мне нравится, как он смотрит на мои губы, думаю я, прежде чем успеваю остановить себя, сердце трепещет птицей в горле. Он смотрел на них так с того самого первого раза, когда поскользнулся и позволил себе одарить меня взглядом желания, как будто они, та часть меня, которую он хочет больше всего.
Я хотела доставить ему все удовольствие своим ртом, после того как увидела, как он смотрит на них, в ту последнюю ночь, когда мы были вместе. Но я не смогла. Это был единственный страх, который я не могла преодолеть, единственная вещь, которая все еще вызывала у меня панический страх. А теперь…
Он придвигается ко мне. Мой пульс пульсирует, кровь шумит в ушах, а во рту пересохло. Я провожу языком по нижней губе, чтобы увлажнить ее, и вижу, как напрягаются мышцы на челюсти Габриэля.
— Пожалуйста, поцелуй меня. Я так хочу этого, хотя и не должен. Даже если мы не должны ничего делать, кроме как еще больше усложнять нашу ситуацию, превращая ее в нечто большее, чем она начиналась — в профессиональные отношения между вдовцом, нуждающимся в няне, и девушкой, нуждающейся в побеге.
— Мы не можем, — шепчу я, пока он не подошел ближе, пока мы не совершили ошибку, которую могут заметить Сесилия и Дэнни, что еще больше усложнит ситуацию. Я не сомневаюсь, что они были бы в восторге, увидев нас целующимися, тема наших с Габриэлем отношений никогда не поднималась, потому что мы были очень осторожны. Но они оба привязаны ко мне, и у меня такое чувство, что они всей душой поддержат меня в качестве мачехи.