Порочная преданность

Торн Айви

— Не останавливайся, — хнычу я ему в губы, выгибаясь сильнее, чувствуя, как нарастает удовольствие. — Пожалуйста, не останавливайся.

— Попроси меня заставить тебя кончить. — Его голос — требовательное рычание, а губы не покидают моих. Он прижимается ко мне, и я чувствую, как он пульсирует, твердый, как железный прут, за молнией его джинсов.

Я хочу, чтобы он трахнул меня. Я так ясно вижу, как он поднимает меня, обхватывает моими ногами свою талию, расстегивает молнию, сдергивает с меня трусики и вводит в меня всю эту

твердую, горячую длину. Я стону в поцелуе, отчаянно желая большего, и пытаюсь протиснуться между нами.

Его рука обхватывает мое запястье и прижимает его к полке. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно сильно, чтобы напомнить мне, кто здесь главный, и удовольствие расцветает в моих венах.

— Попроси меня, — хрипит он, и я испускаю всхлипывающий стон. Я так близко. Его толчки замедлились, но твердый гребень его члена все еще трется об меня, и сейчас я чувствую, что готова на все, чтобы кончить. Что угодно, лишь бы перелиться через край освобождения, к которому я так близка.

— Пожалуйста, — шепчу я, откидывая голову назад, к позвоночнику, и закрывая глаза, напрягаясь в его руках. — Пожалуйста, заставь меня кончить, Габриэль, пожалуйста…

Его рот опускается к моему горлу, губы проводят горячую линию по моему плечу, когда он стягивает одну лямку, его губы оставляют твердый, сосущий укус на моем плече, когда он вгрызается в меня. Я забываю, что нас может услышать кто-то за пределами библиотеки, что нас могут поймать, что мы вообще не должны делать этого в ослепительном жаре удовольствия, затопляющего меня. Одна нога обхватывает его, я выгибаюсь на нем и выкрикиваю его имя, когда он отрывает свой рот от моего плеча и прижимается к моему.

— О, черт… — простонал он, опуская руку на мое бедро, и впился в меня, все его тело содрогнулось, когда я распласталась на нем. — О Боже, Белла, блядь…

На мгновение никто из нас не двигается. Я прижата к книжной полке, его тело удерживает меня, а его лоб прижат к моему, наше дыхание сбивается на резкие, горячие вздохи. Я чувствую, как он пульсирует во мне, его бедра все еще подергиваются, когда он пытается перевести дыхание, и ошеломленно понимаю, что только что произошло.

Он заставил меня кончить, но и я заставила его кончить. При этом никто из нас не раздевался.

От осознания этого по моей коже прокатывается поток свежего желания. Габриэль, похоже, отреагировал иначе: он отстранился от меня, одной рукой все еще держась за полку рядом со мной, а другой натягивая мое платье на место.

— Блядь, — вздыхает он, отстраняясь от меня. — Боже, Белла, я…

На его лице появляется румянец, который, если мне нужно угадать, означает смущение.

— Не извиняйся — говорю я, и мой голос звучит густо. — Я не думаю, что выдержу, если ты извинишься передо мной прямо сейчас, Габриэль.

— Я снова чувствую себя гребаным подростком, — бормочет он, все еще не в силах встретиться с моими глазами. —

Кончать вот так…

— Это была одна из самых горячих вещей, которые ты когда-либо делал со мной. — Мне удается немного выпрямиться, хотя я не совсем уверена, что мои колени не подведут меня. — Как будто ты даже не мог подождать. Ты потерял контроль, и это было…

— Непростительно?

— Так чертовски сексуально возбуждающе.

Мы произносим это одновременно, и глаза Габриэля расширяются, а затем сужаются.

— Я схватил тебя, Белла. Я делал вещи, которые, как я знаю, ты не…

— Все в порядке. — Я опускаю руки под юбку, не зная, что еще с ними сейчас делать. — Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда. Поэтому все хорошо. Все было замечательно. Я не знала, что так будет, пока это не случилось, но…

Мы долго смотрим друг на друга. Я хочу попросить его отнести меня наверх, в постель. Забраться под одеяло и снять с нас всю одежду, целоваться и трогать, пока он снова не станет твердым, чтобы он мог войти в меня так, как я так сильно хотела мгновение назад. Но я также знаю все причины, по которым мы не должны этого делать. Все причины, по которым все должно было закончиться в то утро, когда Габриэль лишил меня девственности.

Все эти причины все еще существуют. Это не меняет ни одной из них.

— Мы вернулись к тому, с чего начали, — шепчу я, вспоминая ту ночь у бассейна, когда он рассказал мне, как ласкать себя для него. О том первом утре в спортзале, когда он заставил меня кончить, прикасаясь только к моей груди, а я впервые прикоснулась к нему. — Мы не можем повторить все это снова.

Габриэль поднимает взгляд, чтобы встретиться с моим, но я вижу в его глазах покорность. В них есть и разочарование, и от этого у меня в груди становится тесно.

Я говорила себе, что, возможно, он больше не хочет меня, раз у нас была одна ночь вместе. Что я выдумываю напряжение между нами. Что его поцелуй в самолете, это просто адреналин и желание кого-то, не обязательно меня. Но то, что только что произошло между нами, убедило меня в том, что ничего не изменилось. Он хочет меня так же сильно, как и раньше. Так же сильно, как и я хочу его.

И от этого становится еще больнее, когда он кивает.

— Ты права, — тихо говорит он. — Мы договорились. Это не должно повториться.

Его взгляд задерживается на мне на долгий миг, и мое сердце учащенно бьется в груди, каждая частичка меня уже жаждет, чтобы он снова прикоснулся ко мне. Тот факт, что мы только что договорились, что это не должно повториться, как-то еще больше усложняет задачу не тянуться к нему, не говорить, что я была не права, и умолять его о большем. Это делает его еще более манящим, чем раньше.

Он делает шаг назад, как будто видит затаенное желание на моем лице. Мне кажется, я тоже вижу это на его лице. Но он поворачивается, стиснув челюсть, и уходит.