Порочная преданность

Торн Айви

— Я не знаю, чего я хочу. — Ее большой палец потирает край бокала, и она смотрит вниз на насыщенное красное вино, кружащееся в нем, с грустным выражением лица. — Я не знаю, хочу ли я, чтобы ты был рядом, потому что тебя тоже толкают на это, и мы можем вместе посочувствовать, как это трудно, или же я хочу оттолкнуть тебя, потому что мне страшно от того, что будет дальше. — Ее голос мягкий, тихий, и мне хочется потянуться к ней, но каждый инстинкт подсказывает мне, что это не то, что ей сейчас нужно.

Прикосновения всегда были деликатной вещью между Беллой и мной. И точно так же, как в библиотеке

я знал, что могу прикоснуться к ней беззаботно и не испугать ее, сейчас я знаю, что не должен прикасаться к ней вообще.

— Я поехал в город, чтобы купить кое-что для тебя. — Я достаю из кармана маленькую бархатную коробочку и смотрю на нее. Коробочка с двумя обручальными кольцами находится в моей спальне, на тумбочке.

Ее глаза слегка расширяются, когда ее взгляд падает на коробочку, и я понимаю, что она знает, что это, еще до того, как я покажу ей. Она делает медленный, неровный вдох, но не двигается с места, когда я сажусь рядом с ней.

— Я знаю, что в этом нет ничего ни традиционного, ни нормального, ни даже очень романтичного, — тихо говорю я ей. — Я даже не знаю, хочешь ли ты кольцо, или что бы ты выбрала, если бы хотела. Но я подумал, что ты заслуживаешь его. Поэтому я пошел и купил его для тебя сегодня утром.

Я протягиваю руку и кладу коробочку ей в руку. Ее пальцы сжимаются вокруг нее, и на мгновение я задумываюсь, откроет она ее или нет. Она смотрит на нее, словно не знает, что делать.

А затем, медленно, она открывает ее.

— О… — Ее глаза расширяются, когда она смотрит на кольцо. — Это… — Она тяжело сглатывает. — Оно красивое.

— Если это не твой стиль, я могу…

— Да. — Белла все еще смотрит на кольцо и после долгого раздумья начинает доставать его из коробочки. Я протягиваю руку и останавливаю ее.

— Позволь мне надеть его на твою руку.

На секунду мне кажется, что она собирается сказать нет. Но она отказывается от кольца и протягивает левую руку. Я беру ее, и ощущение ее ладони на моей пронзает меня.

Это больше, чем просто договоренность. Я чувствую это до самых глубин своих костей. Но то, как она смотрит на меня, с грустной покорностью в глазах, лишает меня всякого счастья. Даже когда я надеваю кольцо на ее палец, все, что я чувствую, это тяжесть в груди, осознание того, что я так близок к чему-то хорошему, а меня заставляют сделать это неправильно.

— Оно идеально подходит, — тихо говорит она, держа руку перед собой.

Мы тоже.

Я почти говорю это. Слова уже на губах, но я никак не могу сорвать их с языка. Вместо этого я тянусь к ней, придвигаюсь ближе, прижимаю ладонь к ее щеке, пальцы прижимаются к ее челюсти, когда я притягиваю ее рот к своему. Когда я целую ее, поцелуй получается мягким и сладким, полным всего, что я хочу ей сказать, и даже больше. Но я не знаю, чувствует ли она это. Не знаю, сможет ли она прочитать в этом поцелуе все то, что я никак не могу заставить себя сказать.

Ее рот прижимается к моему, и во мне вспыхивает желание. Ее рука ложится на мое бедро, теплое от твердых мышц, и мне требуется все, чтобы не притянуть ее к себе на колени, запустить руки в ее волосы и углубить поцелуй, отнести ее наверх и провести остаток ночи, заставляя ее кончать.

Вместо

этого я разрываю поцелуй, оставляя между нами небольшое пространство. Белла моргает, явно удивленная моей сдержанностью, и я даю ей маленькую, натянутую улыбку.

— Я хочу дождаться нашей брачной ночи, чтобы снова переспать с тобой, — тихо говорю я. — В первый раз было… было все, чего мы оба хотели. А второй раз был тем, что нам было нужно в тот момент. Я хочу, чтобы первый раз после того, как ты станешь моей женой, что-то значил.

Трепетная улыбка дрогнула в уголках ее рта.

— Это очень старомодно с твоей стороны, — пробормотала она. — Я немного удивлена.

— Я хочу, чтобы для тебя это было особенным. — Я протягиваю руку и провожу большим пальцем по кольцу в том месте, где оно упирается в костяшку пальца. — Я хочу, чтобы это было как можно больше похоже на то, чего ты, возможно, хочешь.

— Это трудно сделать, ведь даже я не знаю, чего бы я хотела. — Белла отдергивает свою руку от моей, и мне сразу становится холоднее. — Я всю жизнь старалась избежать брака. Я вообще не задумывалась о том, чего бы я хотела, если бы вышла замуж.

— Я договорился с охраной, что завтра мы поедем с тобой в город искать свадебное платье. Я дам тебе свою карточку, и ты сможешь купить все, что захочешь. — Я медленно вздохнул. — Может быть, по дороге ты найдешь что-то из того, что это такое. Если я смогу дать тебе это, Белла, я сделаю это.

Она тяжело сглатывает, все еще глядя на свою руку.

— Я знаю, — тихо говорит она. — А как же дети? — Она поднимает взгляд и ловит мой. — Что мы им скажем?

Я слышу нервозность в ее голосе, беспокойство за них и за то, что они подумают, и это только усиливает мои чувства к ней. Видя ее с ними, я всегда чувствовал это — ее осторожность, ее заботу, ее внимание к ним.

У меня болит в груди от этой мысли.

— Все просто, — тихо говорю я ей. — Мы скажем им, что влюбились и собираемся пожениться.

Я вижу, как мгновенно меняется выражение ее лица. Ее лицо опускается, и на короткую секунду мне кажется, что она сейчас заплачет. Она вздрагивает, ее руки внезапно сцепляются на коленях, а затем она поднимается, чуть не опрокинув при этом свой бокал с вином.

— Я устала, — резко говорит она, проходя мимо меня. — Мне нужно… мне нужно лечь спать. Увидимся утром, Габриэль.

Ее голос густой, как будто она борется со слезами. Я начинаю вставать, но она уже проскользнула в дом, и за ней тяжело закрылась задняя дверь. Я знаю, что она не хочет, чтобы я следовал за ней.

Я опускаюсь обратно на скамейку, озадаченный ее реакцией. Может быть, потому, что это кажется ей ложью? Я не могу представить, что она хотела бы, чтобы я сказал Сесилии и Дэнни правду — что я женюсь на Белле, потому что это самый эффективный способ защитить ее от человека, который держал их и всех нас на мушке в нашем бывшем доме, что этот человек все еще представляет реальную опасность для всех нас. Я пытался оградить их от этого, от реальности ситуации. Я хочу, чтобы они чувствовали себя здесь в безопасности. Я знаю, что в конце концов мне придется рассказать им о доме в Нью-Йорке, о том, почему нам придется искать новое жилье, но я намерен откладывать это как можно дольше.