Порочное влечение

Бушар Сандра

Знакомое тепло от его нежного голоса разлилось по телу и я не смогла сдержать глупую улыбку, вызванную танго сумасшедших бабочек в животе. Тем не менее, цель моего визита напомнил рядом стоящий, навостривший уши мужчина в вестибюле и я, отойдя от него пару шагов, тихо спросила Шаворского:

— Ты не сможешь освободиться сегодня раньше восьми? — и, только задав этот вопрос, я поняла, насколько странно он звучит. Будто в один момент я превратилась в старую ворчливую жену, которая уже поджидает мужа дома со сковородкой и в бигуди. Нужно было срочно исправлять ситуацию… — Я просто хотела поехать к доктору Брауну вместе с тобой и, возможно, тебе удастся выбраться пораньше?

— Не думаю, — задумчиво

протянул мужчина и, не давая мне возможности ответить, тут же продолжил более уверенно: — Возьми с собой Раяна — личного охранника — или Синтию — мою персональную помощницу. Я понимаю, что тебе скучно, но я совершенно никак не смогу освободиться от важных дел до восьми часов… Возможно, даже придется задержаться. Кстати, Браун ждет тебя через два или три часа у себя.

— Хорошо, — из последних сил спокойно выдохнула я, хотя в груди что-то давно уже оборвалось и теперь все пустые надежды и мечты растеклись по полу корпорации розовой лужицей… — Тогда хорошего тебя дня, Роберт. Хотя знаешь?!.. Надеюсь, та, ради которой ты все это делаешь, хотя бы того стоит!

Последнее предложение явно было лишним и излишне эмоциональным, но я просто больше могла скрывать истинные чувства. Мужчина, проживающий с девушкой ради ребенка — это, конечно, безумно благородно и заслуживает оваций, только не в том случае, если ты — та самая девушка!

— Полина, какого дьявола?.. — нервно попытался о чем-то спросить меня Шаворский, но я уже отключила телефон и не намерена была больше пытаться поговорить.

— Прошу вас, верните господину Шаворскому это, когда собрание закончится… — вложив в руку то ли охранника, то ли регистратора телефон, я не смогла удержаться от язвительной нотки — Или чем там занят ваш великий босс…

Выйдя из стеклянной коробки на улицу, я надеялась прийти в себя, но холодный снег только добавил решимости и, подойдя к первому попавшемуся банкомату, сняла пять тысяч долларов, намереваясь в будущем вернуть их владельцу. Разломав карточку пополам, выкинула ее в урну около центрального входа в компанию.

Все происходило так быстро и эмоционально, что очнувшись в очередном такси и пытаясь поймать момент, когда я вдруг решила вернуться в Россию — не нашла его. Видимо, в моей подкорке всегда жил подобный вариант… Я будто жила с мыслью, что однажды Роберт проснется и осознает, насколько мое пребывание в его жизни тяготит и напрягает. Но я поистине была не готова к изменам, откровенному вранью и недоговоренностям, ведь главной чертой характера моего мужчины было не умение лгать!

Да, пусть он иногда чего-то не договаривал, но никогда не врал в лицо!

Его небывалое благородство казалось мне чем-то неотделимым от общего образа серьезного начальника. И пусть Шаворский порой был чрезмерно жесток, моя уверенность в его честности всегда завораживала и заставляла опираться на него, как на скалу, защищающую от всего мира, и надежное плечо, на которое можно всегда положиться.

Но теперь, узнав новые детали, я с ужасом представила нашу будущую жизнь: я, счастливо проживающая с двумя детьми на шее у мужчины, с «лапшой на ушах», которая достает до самого пола и сожитель (даже не муж!), который услащает жизнь мне сказками про любовь, а сам заказывает номера в гостинице любовницам. Нет, думаю мы оба заслужили большего…

— Куда вам, мисс? — нетерпеливо спросил таксист славянской внешности и я, улыбнувшись сквозь слезы своей аналогии, уверенно ответила:

— Международный аэропорт имени Джона Кеннеди, пожалуйста.

Если чему-то меня и научили большие города, так это всегда носить с собой паспорт, газовый баллончик и деньги в лифчике. И вот второй случай, когда мой собственный совет пришелся как никогда кстати.

Мне не хотелось думать, рассуждать, надеяться на фразу «а может быть…»,

я лишь хотела исправить ту ошибку, что допустила два месяца назад. Тогда, сидя около реанимации за руку с плачущей Таней и молясь за здоровье Фаины, я благодарила Роберта, что он оказался мудрее всех вокруг. Он подарил мне то время, которого не смогла дать судьба — минута на передышку и переоценку ценностей. Глупо отрицать мою любовь к Шаворскому и желание видеть в нем только хорошее, но тогда я вдруг осознала, что никогда бы не смогла в ущерб себе и своему будущему просто так отпустить Роберта. А он смог. Выполнил мою просьбу. Дал время понять — готова ли я на жизнь с ним, действительно ли я его прощаю, и, наконец, вернуться к нему добровольно, а не под конвоем. Чтобы оценить глубину его поступка требовалось повзрослеть и стать более мудрой…

Но теперь поступок, который когда-то казался мне героическим и за который я превозносила Роберта до небес, казался мне не больше, чем фальшью. Что, если он просто отпустил меня без каких либо задних мыслей? Что, если его «уходи и не возвращайся», действительно значило именно то, что озвучивало, а не то, что я там нашла? Что, если… любви никогда не было? Что, если мой мир состоит из одних сплошных иллюзий?

Заходя в массивные двери вокзала, я внезапно замерла и обернулась, цепким взглядом изучая окрестность и втягивая уже такой привычный запах Америки. Все мысли сводились к тому, что мое возвращение в Нью-Йорк больше не возможно. Хоть от этого что-то больно кололо в груди, но в этот раз Я хотела попробовать поступить героически и просто отпустить любовь всей своей жизни, чтобы не обрекать его на жизнь во лжи.

— Один билет в Москву, пожалуйста, — простояв пол часа в очереди, я все же решилась на это болезненное практически физически предложение и спустя несколько минут у меня на руках было живое подтверждение того буйства эмоций, кроющихся за маской легкой бледности.

Не знаю, можно ли это назвать знаком судьбы, но едва билет оказался у меня на руках, как девушка по громкоговорителю объявила о начале посадки на мой рейс, а ведь он был всего один в день… К тому же, на улице снег все активнее превращал город в настоящее царство Снежной Королевы и мысль, что вылет задержат, пугала до чертиков, ведь возвращаться к Роберту казалось неуместным, а ночевать беременной на вокзале — на грани шизофрении.

И только, когда я наконец пристегнула ремень безопасности и пилот объявил о взлете, смогла, наконец, выдохнуть и… вдруг осознать, что натворила…

Осознание, что это, черт побери, не фильм, а реальная жизнь — молотом ударило по голове и я бы вскочила с места, если бы не пристегнутый ремень. Он будто удерживал меня в плену принятого мною же решения и причитал: «Пожинай плоды своего детского мышления»… А ведь это была правда! Теперь, помимо наших с Робертом чувств друг к другу, было еще два человечка и, как бы там ни было, я не могла решать их судьбу без согласования с отцом.

Правильно говорила Таня, не важно сколько у тебя красных дипломов, грамот или почетных галочек в списке личных свершений — в жизни это не поможет… Жизнь, увы, это не постель с розами и нельзя выкапывать корень дерева, если тебе не понравился один из его плодов. Но, видимоб понять я это могла только в стрессовой ситуации, когда что-то изменить нет никакой возможности…

Руководствуясь минутным порывом, я решила судьбу сразу четырех человек, ведя себя подобно безумной истеричке.

И, да… Прежде, чем принимать такое решение, нужно было хотя бы попытаться сбросить с плеч стресс, но теперь… было поздно. Самолет набирал скорость, готовился к взлету, а я просто сидела и с неприкрытым ужасом наблюдала в иллюминатор за тем, как желание наказать Роберта лишает меня какой либо возможности услышать… хотя бы его версию событий!