Порочные ангелы

Халле Карина

Я беспомощно смотрела, как Сальвадор навалился на Хавьера, пытаясь задушить его. Даже с бесполезной одной рукой, он был крупным мужчиной, сильнее Хавьера, и ему удалось крепко сжать его горло одной рукой.

— Посмотри на себя, — усмехался Сальвадор, слюна капала Хавьеру на лицо. Хавьер задыхался, его кожа побелела. — Предатель Мексики. Ты привел американцев только для того, чтобы вернуть эту шлюху. Ты слабак. Ты неженка из-за женщины. Девчонки. Ты будешь известен как наркобарон, который стал хорошим без всякой причины.

— Я не хороший! —

Хавьер смог зарычать, борьба вернулась к нему. Собрав все, что у него осталось, он сумел поднырнуть под Сальвадора и вытащить нож из его сапога. Он поднял нож над головой, и в тот момент, когда Сальвадор удивленно поднял голову, Хавьер стремительно вогнал нож между глаз Сальвадора, погрузив его до самой рукоятки. — Я просто не такой плохой, как ты, — выплюнул он.

Сальвадор застыл, нож вонзился в его мозг. Это мгновенно убило его, и Хавьер быстро выкатился из-под его обмякшего тела. Он быстро подполз ко мне и ощупал мою голову.

— Ты в порядке? — спросил он, его голос ломался.

Я сглотнула и попыталась заговорить, но не смогла. Вместо этого я разрыдалась.

— Ш-ш-ш, Луиза, — успокаивающе сказал Хавьер. — Я жив, ты жива. Этот ублюдок мертв. Мы в порядке, — он сел рядом со мной и притянул меня к себе на колени, обнимая меня, пока я давала волю всему. Гнев, боль, шок, печаль. Он позволил мне плакать столько, сколько мне было нужно. И когда мои слезы начали высыхать, он сказал то, от чего я заплакала еще сильнее, только от счастья. — Ты должна знать, что твои родители у меня, — прошептал он мне в макушку. — Они в безопасности у моей сестры в Пуэрто-Вальярте.

Хотя Хавьер никогда не говорил мне, что любит меня, я все равно никогда не знала такой любви. Я не могла отблагодарить его, не могла забыть, каким абсолютно бескорыстным он был, и все ради меня.

Мы сидели так вместе, я набиралась сил в его объятиях, пока на балкон не ворвались несколько агентов УБН с оружием наперевес. Одной из них была женщина, чего я даже не поняла, пока она не сняла шлем и не распустила волосы. Она с ужасом смотрела на тело Сальвадора.

— Честно, это была самооборона, — запротестовал Хавьер под ее неодобрительным взглядом, прежде чем она успела что-то сказать.

— Но я готова поспорить, что ты все равно наслаждался каждым моментом, — сказала она.

Он улыбнулся.

— Конечно, наслаждался.

И я тоже.

Я могла сказать, что Хавьер нервничал, опасаясь, что УБН может сделать с ним, поскольку Сальвадор был мертв, а он нарушил единственное условие. Но к тому времени, когда медики прибыли на вертолете и обработали его рану на голове, а мне вправили сломанный палец и нанесли антибиотические кремы на тело, нам сказали, что мы все равно можем идти.

— Может, его и нет в живых, — сказала женщина, которую, как я узнала, звали Лилиан Берреллес, — но, по крайней мере, мы смогли уничтожить картель Синалоа. Это не так уж плохо.

Нет, это точно не так. На его месте уже был картель, который был готов занять его место: Картель Хавьера.

В УБН это тоже знали.

Но пока что мы пожимали друг другу руки и соглашались уйти друг от друга.

Я знала, что Берреллес все равно вернется. И если я все еще буду рядом с Хавьером в то время, я позабочусь о том, чтобы она не смогла далеко уйти.

В этом бизнесе нельзя построить империю, будучи хорошим человеком. И хотя я никогда не смогу забыть того человека, которым была, и никогда не смогу полностью искоренить свои моральные принципы, я с нетерпением ждала возможности стать плохой.

Мне не терпелось стать порочной.

Очень порочной.

Глава 24

Хавьер

На следующий день Берреллес наконец высадила нас в Масатлане. Мы с Луизой устали, были ранены и измучены, но мы были вместе, и УБН отпустило нас на свободу. По крайней мере, пока. Но нам этого было достаточно. Мы были друг у друга, и мы возвращались домой, на мою территорию, где я, несомненно, напугаю Эстебана своим возвращением из мертвых.

Но, даже если таков был план, это был не единственный план, который я разработал. По правде говоря, я не знал, что делать дальше. Мне казалось, что меня тянут за разные руки, и, хотя я знал, какая из них правильная, я больше не знал, что правильно. Возможно, я никогда не знал разницы. Возможно, больше не существует правильного или неправильного, не в этой жизни.

Как только Берреллес ушла, я взял Луизу за руку и вывел ее на пляж. Как обычно на побережье день был ослепительно прекрасным, жара сдерживалась прохладой Тихого океана. Мы пробирались сквозь соломенные зонтики, толстых туристов на полотенцах и продавцов, торгующих своим дешевым дерьмом, пока я не нашел более уединенное место вдали от шума и суеты толпы.

Мы уселись на теплый песок, и я мысленно пообещал себе почаще выбираться на пляж.

Было приятно покинуть домашний уют и окунуться в хаос. Я действительно заставлял слишком много своих людей делать работу, в то время как должен был делать ее сам. Несмотря на то, что это было рискованно, пачкать руки было гораздо веселее.

— Я подумал, что в эти выходные мы могли бы съездить в Пуэрто-Вальярту, — сказал я ей, — чтобы увидеть Алану и твоих родителей.

Она засияла, ее щеки выглядели так мило, что мне захотелось их укусить.

— О, это было бы замечательно.

— У меня даже есть особый подарок для тебя, — сказал я.

— Оооо, — ворковала она, возбужденно хлопая в ладоши, — Что это?

— Это сюрприз, — это был действительно сюрприз.

Было не так много мужчин, которые доставили бы вам голову вашего развратного бывшего босса. Но, опять же, было не так много таких, как я.

Пока она потягивала «Корону», которую я купил у десятилетнего мальчишки с кулером, я достал из внутреннего кармана два паспорта и бросил их на песок.