Порочные занятия
Шрифт:
Я залегла на дно, пока все окончательно не полетело к чертям, но со злостью ничего поделать не могу.
И, если этот сукин сын хотя бы подумает поставить мне тройку, я воспользуюсь зубами и покажу, что может быть хуже простой посредственности.
Пульс между ног такой сильный, что отдается в щиколотках. Скриплю зубами. Что в этой борьбе может быть возбуждающего?
Мышцы внутри сжимаются даже сильнее кулаков.
Ничего не могу с этим поделать.
Чертов профессор Сегал вынуждает ассоциировать
Подняв повыше подбородок, я врываюсь к нему в офис.
— Ты знаешь, о чем болтает университет? — говорю я. — Все уже слышали…
— Я наказываю плохих девочек, которые не умеют стучать, — говорит он из-за стола.
Профессор сегодня без пиджака, и даже без жилетки. Рукава белой рубашки подвернуты выше локтей, обнажая мускулистые предплечья. Верхние пуговицы расстегнуты и открывают вид на грудь.
Это безумие. Я видела его раздетым в разной степени, сосала его член, и все равно у меня снова отваливается челюсть.
Он внимательно смотрит на меня глазами, которые в утреннем свете кажутся бирюзовыми. Весь дух противостояния и мятежа выветривается под жаром его взгляда.
Профессор поднимает бровь.
— Вы хотите что-то сказать, мисс Шталь?
Я хочу ляпнуть, что это он вызвал меня сюда в семь сорок пять, но помню сообщение, которое он отправил, когда я убежала из лекционного зала. Препирательства только усугубят мое наказание.
— Ты унизил меня.
Он откидывается на спинку сиденья со спокойствием льва, ожидающего, когда подчиненные принесут ему добычу. Я в этой ситуации львица, или добыча, которую скоро съедят?
Низ живота посылает импульс к сердцу, и я уже знаю ответ.
— И как я должен был истолковать демонстрацию твоей прелестной груди? — уголок его губ приподнимается, создавая что-то лишь отдаленно напоминающее улыбку. — Как я должен был отреагировать на банан у тебя во рту?
Я облизываю губы, и его взгляд темнеет, а грудь вздымается от глубокого вздоха.
— Девушка имеет полное право съесть свой завтрак и снять кардиган на людях, не думая, что мужчины могут неверно истолковать ее действия.
— Но ты не просто какая-нибудь девушка, — его голос полон темноты, опасности и требовательности. — Ты моя, и то, что мы делаем вдвоем, не для чужих глаз. Только если я сам не захочу этого.
Бабочки в животе трепещут. Во-первых, из-за того, что он выделил меня среди остальных девушек. Во-вторых, потому, что назвал своей. И, в-третьих, из-за перспективы секса в общественном месте.
— Что мне с Вами делать, мисс Шталь?
Вопрос удавом обвивается вокруг моих чувств. Если я не буду осторожна, то ситуация повернется так, как угодно ему. А он хотел бы видеть меня,
Я стряхиваю с себя оцепенение и блокирую его попытку взять все под контроль.
— Считай, что мы квиты.
— Как раз наоборот, — ухмыляется он, обнажая зубы. — Из-за тебя мою голову ни на секунду не покидал вопрос — кто же еще мог любоваться твоими сосками, торчащими из-под прозрачной майки?
Сердце пропускает удар, и я сильнее сжимаю бедра.
— Из-за тебя при виде банана теперь мое воображение рисует картину, как ты скользишь язычком по моему члену.
— Ох, — я прикрываю рукой рот.
— Подойди сюда, — почти рычит он.
Я отступаю к двери.
Он прищуривается.
— Не заставляй идти за тобой.
Бабочки в животе шумят. Я не могу разобрать, они говорят бежать к нему или от него, но инстинкты подсказывают, что я стою под носом у хищника и толкают к выходу.
Секундой позже сильная рука обхватывает мою талию, а ладонь зажимает рот, предотвращая испуганный крик.
— Так тебе нравится, когда тебя преследуют? — рычит он мне в ухо.
Тело кричит «да», но я отрицательно трясу головой.
— Готов поспорить, что, если загляну к тебе в трусики, ты окажешься мокрой.
Жар растекается по моим щекам, а из горла слышится хныканье.
— Это нечестно, — пытаюсь сказать я сквозь прижатую ко рту ладонь. — Я всегда мокрая, когда ты рядом.
Он усаживает к себе на колени. Рука, которая раньше закрывала рот, скользит по челюсти и останавливается на горле.
Хватка профессора крепкая, но не удушающая, и он задерживает руку там на несколько мгновений. Его горячее дыхание опаляет одну сторону моего лица и заставляет нервно ерзать.
— Некомфортно? — спрашивает он заботливым голосом.
— Это странный способ извиниться, — говорю я, тяжело дыша.
— Странный, — протягивает он. — Я тоже самое хотел сказать тебе. Но это уже не столь важно.
Он сталкивает меня с колен, и я встаю, отвернувшись.
Отсутствие его прикосновений действует так, будто меня окатили из ведра холодной водой. Я сглатываю разочарование и поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Что-то не так?
— Ложись ко мне на колени, — говорит он.
Я отступаю назад и сразу же упираюсь в его руку задней стороной колен.
— Зачем? — спрашиваю я.
— В субботу ты ушла прежде, чем я успел второй раз намазать тебя мазью, — отвечает он. — Я хочу посмотреть на твои синяки.
Настала моя очередь прищурить глаза.
— Заставь меня…
Прежде, чем я успеваю закончить предложение, рука, обвивающая бедра, скользит к пояснице и опрокидывает меня к нему на колени.
— Подними юбку.
Рука дергается к подолу.
— Вы уверенны, что это не наказание?