Порочный брат моего жениха
Шрифт:
– Лина, открой.
Финн.
Подскакиваю, распахиваю окно, злая, как легион демонов ада, и толкнуть его хочу, чтобы упал на землю, чтобы больно было. Мне ведь больно, так почему я одна должна страдать? Но Финн ловит мою руку, ловко запрыгивает на подоконник, а затем и в комнату, и резко притягивает меня к себе.
– Пусти! Пусти, кому говорю… мерзавец, - всхлипы вырываются вперемежку со словами, вырваться пытаюсь, бью этого негодяя в грудь, а он лишь к себе прижимает, не позволяя отстраниться.
И пахнет так знакомо, по-родному пахнет,
– Прости, девочка моя, ну прости меня, - глухо шепчет мне в макушку, щекоча, грея своим дыханием, и еще крепче сжимает в объятиях.
– Прости? Хорошо, прощаю, а теперь выметайся! Ну? – поднимаю лицо на Финна, и даже в темноте вижу, что ему тоже хреново, почти как мне. – Я ведь простила, ты за этим же пришел, а теперь вон уйди, умоляю!
Но Финн лишь головой качает. Секунда, и я уже на его руках, влекомая… черт, он что, думает, что теперь все можно? И в любой момент можно прийти ко мне, а я на все соглашусь?
– Ненавижу тебя, понял? Не смей, я больше не стану с тобой спать. И с твоим мудаком-братом тоже! – я в бешенстве, рычу, бью по плечам несущего меня к кровати парня, но несет он меня не к ней.
А в кресло. Садится, и меня к себе на колени сажает, по-прежнему удерживая от побега.
– Лина, я козел.
– У меня другие эпитеты есть, ты слишком мягок к себе!
– Да как хочешь называй, я соглашусь. Прости, постарайся хотя бы, - Финн прижимает палец к моим губам, не позволяя себя перебить. – Я уверен был, что ты лжешь, привык не доверять никому. Видишь ли, не встречал я таких, как ты, а таких как Ада знал в огромном количестве: стерв, притворявшихся милыми девушками. А тут ты, и… ну сорвался я, взбесился, понимаешь? Подумал, что ты такая же, как остальные, и всего лишь роль отыгрывала. Не поверил, что Ада с Алексом была, вообще не поверил сначала, что она объявилась.
– И ты потому устроил все это? С… Алексом? – голос при упоминании этого имени подрагивает, сердце переворачивается точно также, когда о Финне думаю.
И обоих люблю, понимаю это. Разные, непохожие ни друг на друга, ни на кого бы то ни было из знакомых мне парней, да и знаю я этих братьев всего ничего, а вот поди ж ты, влюбилась!
Дура я, дура. Нашла в кого влюбляться.
– Я ведь уже сказал, что козел, и… да. Поэтому я и позвал к нам Алекса, - в голосе Финна вина, в глазах тьма раскаянья. – Зол был, как черт, и наказать решил. Думал, что раз ты играешь, раз тебе одного меня мало, то получай обоих. Крыша совсем съехала, любимая, я виноват, и больше никогда не обижу, обещаю тебе. Клянусь! Веришь?
Не знаю. Верю, не верю… а вот что я знаю, так это то, что хорошо мне в объятиях Финна, правильно, пусть и обидно и больно от недоверия. И я нескоро смогу простить его в мыслях своих, но нужно признаться: я могла отказать. Могла их обоих послать к черту, уйти, и не стали бы меня принуждать ни Финн, ни Алекс.
А я осталась с ними.
– Я люблю тебя, Лина, - Финн нежно проводит пальцем по моей щеке, очерчивает исцелованные губы. – Пожалуйста, дай мне
На этих словах я всхлипываю, и роняю голову Финну на грудь.
Алекс женат.
Алекс ко мне больше никогда не притронется.
Жаль…
Финн
– Обратно тоже придется через окно, - сообщает Ангелина, развалившись на кровати.
Она в длинной футболке, и та задралась почти до бедер, голые ноги манят, взгляда не могу оторвать.
– Финн, - Ангелина натягивает на себя одеяло, - внизу живет хозяйка. И выйти через дверь не получится.
– Так может мне остаться?
– подхожу к кровати, сажусь на краешек.
– Нет, - она встряхивает волосами и кутается в одеяло до подбородка.
– Ведь ты же меня простила?
– тяну край на себя.
– Простила, но...перестань, - замечает она мои манипуляции и шлепает по руке.
– Финн, мне нужно выспаться, утром в театр, мне нужно разобраться, наш худрук...- ее голос становится тише, глаза слипаются.
– Понял.
Вздыхаю.
Тянусь к ее лицу, убираю русую прядку со щеки. Она и в самом деле ангел, такая невинная, мое сокровище, я себя повел, как ревнивый дурак, и чуть не потерял ее.
Сижу, прислушиваюсь к ее дыханию, оно выравнивается, она засыпает.
Тихр встаю с постели, обхожу комнату. Обычный домик, старенький, но уютный, и за окном лето, уже светло. Может, если бы я не гнался за роскошью - не влип бы по уши в том мире, не нашел себе проблем с законом.
Здесь нельзя повторяться, смотреть на Алекса и желать таких же благ глупо, у нас с ним разные пути, пусть и одно лицо.
Ангелине нравится простота.
Распахиваю окно и перелезаю через подоконник. Смотрю на лестницу, которую я к дому приставил, чтобы на второй этаж забраться, смотрю вниз, в сад, на деревья в яблоках.
И прыгаю.
Встаю из травы и отряхиваюсь.
Брякаю калиткой, выхожу на тропинку и оглядываюсь на дом. Тихо, все спят.
Сую руки в карманы, бреду по дороге, насвистываю. Новый день, новые возможности, Ангелина меня простила и это главное - решаю.
И слышу вдали шум работающего мотора.
Этот город - в нем живет много народа, он не принадлежит одному лишь Алексу, но мне кажется, что это едет брат.
И я прав.
Из-за поворота показывается его кабриолет.
Сюда едет. К невесте моей.
Хмуро дожидаюсь, когда машина остановится возле меня.
– И как это понимать?
– наклоняюсь, руками упираюсь в дверь. Сверлю взглядом Алекса.
Тот смотрит на меня в ответ, молча, это снова соперничество, его глаза горят тем же огнем. Он кивает назад.
Нехотя перевожу взгляд. И замечаю на задних сиденьях увесистые спортивные сумки.
– Что это?
– Даша меня выгнала, - он спускает солнечные очки с макушки на глаза.
– Застукала у дома. С Адой.