Порочный доктор
Шрифт:
Если это так, лично выдеру Аллке все волосы. И фигушки ещё она попросит меня её вот так вот на посту подменить.
Юра отводит взгляд, пыхтит, бурчит.
– Ну не прям слово в слово. Сказала, что Ярцев из сто восьмой палаты не успокоится, пока свою медсестру не чпокнет, если уже это не делает.
А, ну всё понятно. Официально за сто восьмой палатой закреплена я, и Юра это знает. Вот и решил, что это тигрелло мурчанское уже у меня под юбкой побывало. А на деле-то речь не обо мне, а об Маше, у нас на этаже все знают, что меня ею подменили.
–
– Ярцев уже три дня как попросил ему медсестру поменять, это к ней он клеиться, не ко мне. Можешь кого хочешь на этаже спросить, хоть Геннадьича.
– Да?
– муж ещё напряжён, но морщинка на лбу уже разгладилась. Поднимаюсь на цыпочки, перевешиваюсь через стойку, целую его в поджатые губы.
– Да. Честно-честно. Зачем мне какие-то пожарники, когда у меня под боком такой замечательный, хоть и ревнивый, хирург, ещё и с мотоциклом?
– Блин, затупил, походу, - Юра наконец улыбается и целует меня в ответ. Фух. Кажется, гроза миновала.
Глава 31.
Но зря я расслабилась. На следующий же день поймала Ярцева в коридоре. Ковылял к лифту, хотел прогуляться и воздухом свежим подышать. Ага, и это с его бедром заштопанным! Наорала, чуть ли не волоком тащу в палату.
– Ярцев! Ещё раз такую самодеятельность устроите - нажалуюсь Никанору Геннадьевичу! Зафиксируем вас, как буйного, ремнями к койке, будет вас Маша опять с ложечки кормить.
– Умеете вы напугать, Любаша!
– Ещё и не начинала! И вообще, если уж так охота прогуляться - попросите, вам привезут кресло-каталку, на нём и погуляете. С вашей раной - только так и никак иначе.
Гордый пожарник морщится. Ну понятно, такие герои на каталку не садятся, этот скорее предпочтет до самой выписки в палате пролежать. Ну и дурак.
Насколько дурак - становится ясно, когда доходим наконец до палаты. Ярцев вдруг морщится, хватается за бедро. Упрямо делает ещё несколько шагов, подволакивая ногу. Я пытаюсь как-то помочь, поддержать, но меня отстраняют. Сам он, видите ли! Под конец я едва успеваю подхватить упрямца сбоку и на своих плечах и чистом энтузиазме дотаскиваю его до койки. Падаем в неё вместе, потому что иначе я никак весь этот огромный вес не дотащу.
Ярцев невесело смеётся.
– Ну вот, Любаша, а говорили - со мной в одну койку, да ни за какие коврижки...
Приподнимается на локтях, отодвигается в сторону. Что-то тянет меня за грудь и я по инерции тянусь следом.
– Оу, Люба, вы решили теперь побыть сверху? Неожиданно, но безумно льстит.
– Помолчите уже, Ярцев! Лежите смирно, у меня пуговица в перевязке на плече запуталась.
– Помочь? Поддержать? Расстегнуть?
– Ай, просто лежите и молчите, ваши пошлости меня отвлекают.
– Любочка, поверьте, пошлостей вы ещё и не слышали!
Стиснув зубы, воюю с пуговицей. Ничего этому клоуну озабоченному не скажу, достал уже!
– Всё, свобода!
С облегчением разгибаюсь, потягиваюсь с довольным стоном. Вся спина с этой пуговицей затекла.
–
Недоуменно смотрю туда же, куда устремлён подернутый дымкой взгляд пожарника. Великий Гиппократ! Халат расстегнут почти до пояса (гадская пуговица!), платье слегка сбилось и моя грудь маячит перед носом Ярцева в самом выгодном ракурсе на грани приличия.
– Ярцев!!!
– я склоняюсь к нему практически лицом к лицу, почти что рычу. Жаль, что на нём нет футболки или верха от пижамы - с удовольствием вцепилась бы и потрясла, несмотря на поврежденное плечо.
– Ещё раз хоть один, хоть самый малюсенький намёк в мою сторону - и живым вас отсюда не выпишут, я позабочусь!!!
И только собираюсь разогнуться, слезть на пол и оскорбленно удалиться, как мне под попу прилетает странный шлепок.
И вот прям чую, что сейчас будет что-то неприятное. Холодок какой-то по спине пробежал. Поворачиваюсь, смотрю - и холодок пробирается под ребра, где всё смораживается в болючий ком, не дающий сделать ни вздоха.
В двери палаты стоит Юра. Руки на груди, на лице убийственное презрение, взгляд вообще жесть. С таким взглядом в древности мамонты вытаптывали людские деревни, покусившиеся на их стадо. Вот и Тихонов меня взглядом втаптывает в землю. Насмерть. И я могу его понять, я сама бы себе не поверила в такой ситуации - сижу верхом на красавчике-пожарном, вся нараспашку, а со стороны, наверное, казалось, что и поцеловать наклонялась...
– Юр, погоди, всё совсем не так!
– в панике пытаюсь вскочить, объяснить... Запутываюсь ногами в одеяле, в итоге больно падаю на пол. Коленкой саданулась от души, болит, аж слёзы из глаз. Но бог с ней, с коленкой! Юра развернулся и ушёл, даже слушать не захотел объяснений, вот отчего по-настоящему больно!
Выпутываюсь из одеяла, вскакиваю на ноги. Хватаю полотенце, висящее на спинке койки.
– Это всё из-за тебя! Лезешь постоянно со своими намёками!
У Ярцева на лице - недоумение и как будто бы огорчение.
– Любаш, простите, я не думал, что так выйдет, - в растерянном голосе вроде и правда слышится раскаяние.
– Я ведь ничего ж такого не имел в виду, так, лёгкий флирт в общении для поднятия настроения. Честно, безо всяких поползновений дальше! Я с замужними не встречаюсь, даже одноразово, честно. Ну... ну хотите я его догоню и всё объясню?
– Ярцев, вашу мать, лежите уже!!!
– рявкаю так, что у самой душа в пятки.
– Зря я вас, что ли, на своих плечах волокла? Так что лежите и соблюдайте наконец рекомендации врача!!!
Перед уходом кидаю взгляд на разлохмаченную кровать. В ногах Ярцева сиротливо лежит букетик маргариток. Мои любимые цветы. Наверное, Юра приходил извиняться за вчерашнюю вспышку ревности, а в итоге нарвался на некрасивую сцену. Глаза противно щиплет, чувствую, сейчас позорно разревусь. Забираю букет с собой и кусаю губы, чтобы не разреветься. Ну как же оно всё так обидно сложилось!