Порочный круг
Шрифт:
— Ну, слава богу! — Пен заметила меня только сейчас и, недолго думая, бросилась в объятия. Прижав ее к себе, я машинально посмотрел вниз и понял, что медбратья на полу вовсе не дерутся. Один из них тормошил потерявшего сознание коллегу и волок его прочь от палаты. На полу осталось полуразмазанное кровавое пятно. Странно, раны-то не видно.
Пен подняла голову, и я увидел в ее глазах слезы.
— Фикс, пожалуйста, не позволяй им ему вредить! Это же не Рафи, а Асмодей. Рафи ни в чем не виноват!
— Да, да, конечно! Все будет хорошо! — Я старался, чтобы голос звучал как можно увереннее. — Я здесь, я со всем разберусь.
— Одна из медсестер до сих пор в палате, — заявил Уэбб, прежде чем Пен успела открыть рот. — Боюсь, она мертва, но войти
Услышав страшное слово, Пен взвыла. Что же, неудивительно… Уэбб имеет в виду нервнопаралитический газ класса ФОС, мягкий нейротоксин, одно из производных табуна, [9] разработанный экспериментальными лабораториями химической защиты в Портон-Дауне и сейчас (нелегально, разумеется) используемый во всех вооруженных конфликтах планеты. По жуткой иронии обнаружилось, что газ имеет и терапевтический эффект для лечения болезни Альцгеймера: при использовании в малых дозах блокирует распад ацетилхолина в мозгу и тем самым замедляет потерю памяти. Позднее выяснилось, что зомби применяют этот газ для вполне аналогичных целей: чтобы приостановить неизбежную гибель своего мозга, ибо разложение жировой ткани превращает сложные электрохимические градиенты в зловонный гной. Итак, в настоящее время газ разрешено использовать в психиатрических клиниках — он активно рекомендуется всем видам воскресших, то есть возникает удобная лазейка, вызывающая ожесточенные споры среди доброй половины защитников гражданских прав мира. А то, что газ обладает седативным эффектом, еще больше осложняет ситуацию.
9
Табун — нервнопаралитическое отравляющее вещество.
И все-таки использовать газ на Рафи — решение чересчур суровое. Он ведь не зомби, а обычный смертный, душой которого овладел незваный и назойливый гость. А если Асмодей набрал силу, то понадобятся кардинальные меры, чтобы его остановить; их последствия будут весьма болезненными и отчасти даже необратимыми.
— Позвольте мне войти первым, — предложил я. — Вдруг получится немного успокоить его музыкой?
От напряжения у Уэбба даже дыхание сбилось, однако в отличие от серого волка в «Трех поросятах» он не собирался сдувать домик, а, наоборот, хотел выбраться из этой истории, причинив минимум вреда как персоналу, так и имуществу. Особенно имуществу… Здравый смысл подсказывал, что я, возможно, его ключ к спасению и палочка-выручалочка в одном лице. В конце концов Рафи бесновался не впервые, и прежде я не раз оказывался полезным.
— Я за вашу безопасность не отвечаю, — напомнил он. — Вы написали заявление об отказе от претензий, Кастор, и оно до сих пор у меня хранится. В палату Дитко вы заходите добровольно и в полной мере осознавая возможную опасность. В случае получения телесных повреждений любой степени тяжести…
— Вы заявите, что не знали о моем посещении и не положите ни пенса в ящик для сбора пожертвований, — закончил я. — Может, утвердим эту ерунду без зачитывания и перейдем к делу? — отвернувшись, я шагнул к палате Рафи.
— Я с тобой! — закричала Пен, оттолкнув медбрата и медсестру, которые стояли в полном замешательстве, не зная, что делать в такой ситуации.
Я поднял руку, пытаясь ее остановить.
— Пен, лучше не надо! Мой крохотный шанс в том, что я нужен Асмодею живым. А вот увидев тебя, он сдерживаться не станет: может даже наброситься, так, из чистой злобы.
Бедняжка замешкалась — мои слова ее явно не убедили. Я поспешил дальше, надеясь, Пен поймет: для споров сейчас далеко не лучшее время, ведь Уэбба так и подмывает начать газовую атаку. Я не просто постучал, а выбил начальные аккорды саундтрека к фильму «Кто подставил Кролика Роджера» и решительно переступил через
Войдя в палату, я из застланного коврами коридора попал на голый металлический пол, точнее, на амальгаму стали и серебра в соотношении десять к одному. Она же скрывалась под белой штукатуркой стен, проблескивая в тех местах, где Рафи в приступе бешенства сбил верхний слой.
Итак, шаги гулко застучали по полу, возвещая о моем прибытии еще выразительнее, чем стук в дверь. Но Рафи не услышал: стоя в противоположном конце совершенно пустой палаты, он яростно пинал что-то, лежащее на полу. Что-то или кого-то? Нет, слава богу, не медсестру, вон она, растянулась у самого порога: глаза закрыты, по лбу змеится тоненькая струйка крови. Рафи пытался уничтожить передвижной столик с лекарствами — добрая сотня разноцветных таблеток рассыпалась по полу и хрустела под ногами.
Краем глаза я заметил, что Пен, опустившись на колени, пытается нащупать у медсестры пульс. Достав вистл, я поднес его к губам, но не успел взять и ноты, потому что Рафи вдруг запрокинул голову и взвыл, будто в агонии. Прижав кулаки ко лбу, он судорожно дергался из стороны в сторону, а потом прижал ладони к подбородку и вонзил ногти так глубоко, что на коже осталось восемь параллельных ранок.
Все, пора вмешаться! Нащупав отверстия, я как можно тише сыграл вступительный аккорд. До тех пор Дитко полностью меня игнорировал, вот и хотелось войти в определенный ритм прежде, чем он поймет, что у него гости. Увы, при первом же звуке Рафи обернулся. Горло конвульсивно сжалось — пришлось сделать паузу.
Бледное, аскетически красивое лицо перекосилось от напряжения, густые черные волосы пропитались потом и свились в мелкие колечки, а глаза — зрачки, радужка и даже белки — были такими черными, что, казалось, поглощали весь имеющийся в палате свет. В принципе подобное я видел и раньше, но почему-то на этот раз все выглядело намного страшнее: чернота буквально переполняла глаза, еще немного — и на меня выльется.
— КАСТОР! — прогудел он. Разве человеческое горло способно воспроизводить такие громкие и грубые звуки? Это не голос, а хрип воздухозаборника реактивного двигателя! На долю секунды другое лицо едва не проступило сквозь кости, мышцы и покрасневшую кожу бедного Рафи. — КАК МИЛО! КАК МИЛО, МАТЬ ТВОЮ!
Не напрягись его мускулы перед прыжком, те слова стали бы последним, что я услышал в жизни. Мне чудом удалось увернуться всем корпусом, подальше от его цепких пальцев. Почти одновременно я сыграл не мелодию, а сочетание пронзительных неблагозвучных звуков, которое использовал на Рафи и прежде. Обычно положительный результат не заставлял себя ждать.
На этот раз с таким же успехом можно было сыграть «Боже, храни королеву» на собственной подмышке.
Словно кот, Рафи развернулся в прыжке и кулаком ударил меня по виску. На секунду перед глазами все задрожало, и мир стал черно-белым. Вистл вылетел из рук и с громким стуком упал где-то вдалеке. Рафи приземлился мягко, почти неслышно и, широко ухмыляясь, наступал на меня. Пен будто приросла к стене: ни Дитко, ни я ее не замечали, зато она следила за происходящим во все глаза и ждала момента, чтобы вытащить медсестру из зоны боевых действий. Отличный план: в любом случае лучше, чем мой. Даже если останусь в живых, без вистла мне здесь делать нечего.
Попробовал заехать кулаком — Рафи блокировал мой хук, даже не сбавив шага. А вот контратака получилась что надо: ладони Дитко распластались, пальцы напряглись, став похожими на вязальные спицы, и обе руки метнулись вперед с такой скоростью, что сначала я услышал свист рассекаемого воздуха, а через секунду почувствовал силу удара. Я отшатнулся, изо всех сил стараясь не терять бдительность, но это было все равно что бороться с лавиной. Меня повалили на пол коридора, словно безвольный манекен, и пальцы Рафи начали смыкаться вокруг моего горла.