Порочный круг
Шрифт:
Прислонившись к солнечным часам, я взглянул на стройные ряды шпалер, увенчанных нежными ароматными бутонами. За ними открывался весьма посредственный пейзаж: высокий забор с «оторочкой» из колючей проволоки, а дальше — шесть полос Северной кольцевой, по которой даже в столь поздний час плыл непрерывный поток огней.
«Подыскивайте» другое место… Уэббу легко говорить: на его стороне важное дополнение, мелким шрифтом пропечатанное в нашем договоре. Выполнить предложенное сложнее, если только, как он советовал, я не соглашусь отдать Рафи на милость сотрудников Клиники метаморфической онтологии в Паддингтоне. Но это будет жестом отчаяния, а для него, как мне кажется, еще не время. Отдавая должное интеллекту моего бывшего спарринг-партнера Дженны-Джейн Малбридж, я, как никто другой, знаю
Я стоял, прислонившись к солнечным часам, и портил своим присутствием идиллический пейзаж розария, когда метрах в пятнадцати от меня из густой листвы выпрыгнули три маленькие фигурки и совершенно беззвучно понеслись по лужайке. Девочки двигались треугольником: впереди — самая старшая и высокая, две другие по флангам. На дальней стороне лужайки плотно росли высокие дубы, но этой троице деревья не мешали: стройные фигурки проходили сквозь стволы, будто они были из воздуха. Когда добрались до стены, отделявшей территорию больницы Стенджера от Колдфольского леса, старшая девочка, на вид лет тринадцати (точнее, ей исполнилось тринадцать на момент смерти), остановилась и посмотрела на меня. Затем откинула назад пепельные волосы и помахала. Я помахал в ответ, и девочка прошла сквозь стену вслед за подругами.
Итак, я снова встретился с призраками девочек, которых в конце сороковых убил настоящий Чарльз Стенджер. Впоследствии он (естественно, недобровольно) отправился в Бродмур, [10] где провел остаток дней и завещал свою недвижимость учреждению, ныне носящему его имя. Шестьдесят лет призраки девочек были прикованы к старым коттеджам, словно щенки к будке. В принципе многие призраки накрепко связаны с конкретным местом, которым чаще всего оказывается место смерти или гибели, но по жуткой иронии этим девочкам предстояло общаться с невменяемыми преступниками до скончания веков, ну, как минимум, пока не закроется больница. Однако примерно год назад я устроил им небольшой концерт: прямо в больничном парке сыграл пару куплетов шотландской национальной песенки, намеренно оборвав ее посредине. В результате девочки не изгонялись с территории больницы, но могли добровольно ее покидать. С тех пор я неоднократно слышал, что юные призраки появлялись и в развлекательном комплексе «Трокадеро», и в Шэдуэлле на воспетой Уилфредом Оуэном лестнице, однако в качестве опорного пункта они до сих пор использовали больницу Стенджера. Наверное, привыкли: по прошествии шестидесяти лет она стала им родным домом. Я все ждал, что они переберутся в другое место: должно же быть что-то лучше этого оказавшегося столь негостеприимным мира. Тем не менее на неизбежный шаг девочки пока не решались.
10
Бродмур — психиатрическая лечебница строгого режима для лиц, признанных виновными, но невменяемыми.
Гуляя по парку, я в конце концов оказался у противоположной стороны здания, где трава уступала место асфальтовому пятачку автостоянки. Перевалило за полночь, так что машин было раз-два, и обчелся: личный транспорт сотрудников и старенький «форд-мондео» Пен. Пол стоял, прислонившись к машине «скорой помощи», наслаждался одиночеством и курил тонкую, сильно пахнущую сигариллу. Виду него — хоть в гроб ложись.
— Как дела? — остановившись, спросил я.
Медбрат выпустил струйку сизого дыма и покачал головой.
— Мать твою, а как они могут быть после такой потасовки? — сердито отозвался он. — Моя старуха просит найти работу поспокойнее, и, черт подери, она права! Зачем мне все это? Спина болит, как после десяти раундов с Майком Тайсоном, левый глаз не открывается. У Карен сотрясение, а бедняга Рафаэль снова вляпался по самое некуда…
Удивительно, Пол беспокоится о Рафи после всего, что сотворил злобный гость в теле Дитко. Боже, ну и душа скрывается за шкафообразной наружностью!
— Я рад, что ты до сих пор не уволился! —
— Всегда пожалуйста!
— А вот твой босс — полный козел.
— Верно подмечено.
Я тоже встал у машины, но против ветра, чтобы не заниматься пассивным курением.
— С Рафи будет все в порядке, ну, то есть не хуже, чем сегодня.
Медбрат изумленно вскинул брови.
— Лицо исцарапано, два пальца сломаны, — перечислял он. — Челюсть, вероятно, тоже, а те штуки на груди похожи на волдыри, будто под ребрами бушует пламя.
— Но ты же знаешь, что я прав: пальцы к утру срастутся, равно как и челюсть, если я вообще ее сломал, а ожоги небось уже прошли… Уверен, на груди не осталось и следа. У Рафи сильный иммунитет — наверное, все дело в отличном питании и физических нагрузках.
Во взгляде Пола сквозило легкое подозрение: не на него ли направлены мои плосковатые шуточки? Он сокрушенно покачал головой: вероятно, в моем лице не было ни тени насмешки.
— Кастор, твоя девушка — высший класс, — сделав глубокую затяжку, проговорил Пол. — Настоящая леди, но за Рафаэля сражалась до конца. Даже доктора Уэбба не испугалась. — Медбрат осклабился. — Ее пыл и искренность — самое лучшее, что я увидел за этот ужасный вечер.
— Да, такую, как Пен, во всем мире не сыскать. Однако она не моя девушка. То есть мы просто друзья. — Воспоминания разбуженными по весне муравьями полезли из заброшенных тайников памяти. Пришлось загонять их обратно. — Пен… Пен и Рафи одно время… встречались. Когда мы вместе учились в университете, у них был… — Я замялся, подбирая слово, которое точно передавало бы суть отношений между Пен и Рафи. Похоже, такого просто нет. — У них был роман, — сбивчиво закончил я. — Но недолго. Рафи слыл настоящим донжуаном.
Несколько секунд мы стояли молча.
— Он был моим лучшим другом, — объявил я, понимая, насколько странно и неестественно звучат слова. — И лучшим другом Пен, как до начала конфетно-букетного периода, так и после его окончания. Рафи нравился всем. Знал бы ты его, он и тебе бы понравился.
— Знал бы я его? — с болью в голосе переспросил Пол.
— Ну, ты понимаешь, о чем я.
— Да, — признал медбрат, — пожалуй. Давно хочу спросить… Кто живет в его теле?
— Демон Асмодей. Силищи неимоверной… Он в специальной литературе описывается.
— В специальной литературе? — удивился Пол. — Что это за литература такая? «Ланцет»? [11] «Сайентифик американ»? [12]
— Не совсем. Я имел в виду книги, написанные занудами-натурфилософами пятьсот лет назад. Гримуары, пособия по черной магии. Так или иначе, в них Асмодея ставят на самую вершину дьявольской иерархии. С таким лучше не связываться… А вот Рафи решился. Пару лет назад он попробовал вызвать Асмодея. По-моему, хотел сыграть в Фауста: получить древние запретные знания из первоисточника, точнее, купить у поставщика. Но вышло иначе: каким-то образом Асмодей вселился в него и начал жечь изнутри.
11
«Ланцет» — еженедельный журнал для медицинских работников; издается в Лондоне.
12
«Сайентифик америкэн» — ежемесячный научно-популярный журнал; основан в 1845 г.; выходит в Нью-Йорке.
Сухие, банальные слова разбередили целый ворох разрозненных воспоминаний — эпизодов отпечатавшейся в сознании ночи. Благодаря особенностям моей умственной деятельности в памяти большей частью остались звуки. Резкое неглубокое дыхание Рафи, удлиняющиеся паузы между вдохами, хриплый скрежещущий смех, словно кровь бурлящий из черной пустоты, которую я видел в разверстом рту Дитко. Бесконечное бормотание и шипение кипящей воды: мы посадили Рафи в ванну со льдом, потому что отдельные участки его кожи из багрово-красных стали черными. Однако через минуту лед растаял, а вода запузырилась, словно варево в ведьмином котле.