Порочный миллиардер

Эшенден Джеки

Ее пальцы потянулись к блокноту и карандашу, которые лежали на полу рядом с ней.

– Просто... не двигайся.

Но он не был глуп, его острый взгляд уловил движение в направлении ее карандаша.

– Я же сказал, что не позволю тебе рисовать меня.

Грейс уставилась на него.

– Но я не смогу сделать ничего другого, пока не нарисую тебя.

– Это не моя проблема.

– Я могу сделать это твоей проблемой.

Лукас поднял вверх бровь.

– Неужели?
– в этих словах был целый мир презрения и еще одна вселенная угрозы. И то, как он стоял, приподняв бровь,

более прекрасный, чем сам дьявол, заставляло ее так отчаянно хотеть приложить карандаш к бумаге, что она едва могла терпеть.

Она посмотрела на него, встретившись с этим жестоким холодным взглядом, а энергия внутри нее накалилась до предела. Что тут такого, если она его нарисует? Она не понимала, в чем дело.

– Чего ты так боишься?

В его глазах неожиданно вспыхнули эмоции, но они исчезли слишком быстро, чтобы она смогла понять, что это было, оставив после себя только ледяные кристаллы и иней.

– Я ничего не боюсь, - его глубокий холодный голос был бесстрастен.

Может, да, а может, и нет. Кто знает, если он никогда не выказывал никаких эмоций? Мир может взорваться прямо перед ним, и он, вероятно, будет смотреть на него так же, как сейчас на нее.

Боже, ей захотелось... сделать что-нибудь. Ткнуть в него пальцем. Разозлить его. Потревожить его ледяной фасад. Посмотрим, удастся ли ей вытащить того мужчину, которого она мельком увидела, когда он боксировал, - весь этот жар и необузданная жизненная энергия. Полная противоположность этой... холодной, темной тишине.

Грейс медленно откинулась назад и посмотрела ему прямо в глаза.

– Значит, тебе все равно, нарисую я тебя или нет?

На это он ничего не ответил, но напряжение, сгущавшееся вокруг него, изменилось, усилилось, стало каким-то... опасным.

Да, она подловила его, и они оба это знали.

Она улыбнулась ему. Специально.

– Мне нужно всего десять минут. Вот и все. Десять минут, а затем все закончится.

Он молчал, не сводя с нее пристального взгляда.

Обычно она неплохо разбиралась в людях, но понятия не имела, что творится в его прекрасной голове. Она понятия не имела, о чем он думал.

И ты хочешь это узнать.

В некотором роде. Она хотела знать, что сделало его таким холодным, твердым и гладким, как замерзшее озеро. Потому что что-то произошло. Что-то заставило его запереться так крепко, что ничто не могло убежать.

– Тогда десять минут, - холодно сказал Лукас. – И время пошло.

Она не колебалась. В тот же миг блокнот и карандаш оказались у нее в руках, и она начала рисовать, как будто весь смысл ее существования заключался в этом моменте. Она должна была запечатлеть его мощное тело, нависающее над ней и то, как свет падал на его лицо. Изгиб его брови. Ровная линия его носа. Немного жестокий изгиб его чувственного рта. Его сильная челюсть. Его пристальный взгляд, направленный на нее.

Ее сердцебиение начало ускоряться, а звук ее карандаша, двигающегося по бумаге, заполнял внезапную, глубокую тишину. Это было так легко, так естественно, что Лукас начал появляться на бумаге, как по волшебству.

– Итак, - начала она.
– Я знаю, что вы с Гриффином были в разных командах, но ты…

–

Никаких разговоров.

– А почему бы и нет? Я люблю поговорить, когда рисую, - она подняла глаза, заметила тени на одной стороне его лица и, быстро двигая карандашом, прикинула, как бы ей затенить его.
– Надеюсь, все в порядке.

– Вовсе нет.

Она не могла удержаться от улыбки, услышав ровные нотки в его голосе, волнение от того, что после нескольких недель, проведенных с ней, он вынужден был смириться с огнем в ее крови.

– Что ты имеешь против разговоров?

– Это бессмысленный шум. Полезно только тогда, когда речь идет об обмене важной информацией, - он стоял неподвижно, как статуя, и, казалось, чувствовал себя вполне комфортно. Как будто он мог простоять там весь день, и это его не беспокоило.

Но это, конечно, вряд ли. Гриффин говорил ей, что Лукас снайпер, а это означало, что он привык к неподвижности. Привык быть терпеливым. Очень, очень терпеливым…

По ее спине пробежал холодок, и она заставила себя сосредоточиться. Нужно было проработать его глаза. Это очень важно, чтобы передать их выражение правильно, или как иначе она сможет поймать этот тысячеярдовый взгляд?

Она снова подняла глаза, изучая его. Его ресницы были густыми и удивительно темными для блондина.

– Бессмысленный шум, да? Знаешь, ты немного зануда.

Он никак не отреагировал.

– Я полагаю, тебе сказали, как он умер.

Эти слова слегка шокировали ее, заставив карандаш дернуться. Он имел в виду Гриффина и, конечно, они сказали ей. Он погиб при нападении на опорный пункт террористов где-то в Восточной Европе. Подробностей ей не сообщили, но это не важно, ей и не нужно их было знать. Тот факт, что он мертв, был важнее в тот момент. Как он умер, не имело значения.

– Так и было, - она взяла ластик и стерла не нужное.
– Я не это хотела спросить.

– Почему ты вышла за него?

Ее карандаш, который в данный момент прорисовывал его подбородок, остановился на середине листа.

– Что?

– Почему ты вышла за него?
– выражение его лица, как обычно, ничего не выражало, но что-то мелькнуло в его взгляде, чего она не поняла.

– Потому что я любила его конечно, - по какой-то причине вопрос вызвал у нее неловкость, поэтому она снова посмотрела на рисунок.
– Обычно именно поэтому люди женятся.

– За что ты его любила?
– он произнес эти слова так же, как спросил ее в первое утро, предпочитает ли она чай или кофе.

Неприятное чувство внутри нее усилилось.

– Это личный вопрос.

– Я позволяю тебе рисовать меня, а ты любишь поговорить. Это означает, что я могу задать несколько вопросов.

– Я не знала, что это будет сделка типа «услуга за услугу».

– Осталось пять минут.

Мудак. Впрочем, это не имело значения. Это не было секретом.

– Я любила Гриффина, потому что он был очень милым парнем. Хорошим человеком. Который умел отдыхать и расслабляться. Легко общался, веселился. Он поддерживал мое искусство, не пытался указывать мне, что делать, и все такое, - она подняла глаза, проверяя угол наклона головы Лукаса и избегая его взгляда.
– Зачем тебе это знать?