Порочный миллиардер

Эшенден Джеки

Затем он снова передвинулся, сдернул с нее футболку, разорвал чашечки лифчика и освободил от кружевной ткани, обнажив грудь. А потом его руки оказались на них, и он не был нежным. Но она не хотела нежности. Она хотела его так же отчаянно и голодно.

Он погладил ее, сжал ее ноющую плоть, ущипнул за соски, его рот оставил ее, чтобы пройтись вниз по шее серией маленьких, точных укусов, которые заставили ее вздрогнуть и задрожать, словно деревце, подхваченное ураганом, который окружал их.

Она скользнула руками по его плечам, ее ногти впились в них, сжимая, когда его пальцы двинулись к ее бедрам,

его горячая, твердая грудь давила на ее обнаженную грудь, когда он сильнее прижал ее к стене.

Кто-то тяжело дышал. Возможно это была она. И она беспомощно двигалась, прижимаясь к его бедру, желая большего трения, желая облегчить ужасную, безжалостную боль, которая охватила ее.

Он снова отстранился, резкими движениями стянул с нее леггинсы, дернул трусики, ткань порвалась, когда он полностью обнажил ее. Она вздрогнула, когда воздух прошелся по ней, и она почувствовала, что кончит, как только он прикоснется к ней. Это будет достаточно для нее. Одно прикосновение его пальцев между ее ног, и она взорвется.

Все совсем не так, как было с Гриффином.

Эта мысль просочилась в ее голову, но тут же исчезла, когда большие руки Лукаса с длинными пальцами обхватили ее бедра, и вдруг ее повалили спиной на пол.

Половицы были твердыми, но она едва чувствовала их, когда его длинное, сильное тело накрыло ее. Она посмотрела в его красивое лицо, дрожа и трясясь, словно была во власти какой-то лихорадки.

А потом ее сердце почти остановилось, потому что его совершенные черты лица были напряжены от голода, яростного, как голодный хищник, наконец, убивающий свою жертву. Голубизна его глаз была газовым пламенем, испепеляющим ее, его твердый, скульптурный торс был покрыт пятнами красной, оранжевой и золотой краски, даже в его светлых волосах. Ничего не осталось от ледяного снайпера, бесчувственного, все жестко контролируемого морского котика.

Этот человек был огнем, а она - топливом для его пламени.

Одной рукой он расстегнул молнию на джинсах, и она попыталась помочь, отчаянно пытаясь дотронуться до него, но он отбросил ее руку. Затем он раздвинул ее ноги, его стройные бедра оказались между ними, а джинсы терлись о внутреннюю поверхность ее бедер. Ее дыхание было диким, неуправляемым, и ей снова пришлось дотянуться до его широких, сильных плеч, чтобы было за что держаться, потому что знала, что скоро разорвется на части. В любую секунду.

Он наклонился, и она почувствовала головку его члена, пробивающуюся сквозь чувствительные складки ее лона, ударяющуюся о клитор, и она задохнулась, как будто получила удар в сердце, а оргазм завис прямо там.

Его пристальный взгляд сжигал ее заживо, пристально наблюдая за тем, как он трется о нее, будто зная, как близко она была, и все же намеренно держал кульминацию вне ее досягаемости. Она услышала, как начала умолять, беспокойно двигаясь под ним, почти крича от разочарования.

А потом, когда ей показалось, что она больше не выдержит, он толкнулся в нее, сильно, горячо, Боже, так сильно. Оргазм накатил на нее еще до того, как он наполовину вошел внутрь, расплющив ее под тяжестью своего тела, и вырвав хриплый крик из ее горла.

Лукас не остановился. Он продолжал толкаться, растягивая ее, заставляя ее чувствовать жжение, заставляя ее

внутренние мышцы сжиматься вокруг него, как будто она была готова к большему, а не лежала, ошеломленная самым интенсивным оргазмом в своей жизни. А затем он сделал все еще более интенсивным, сжимая ее бедра и раздвигая их, скользя глубже, вытягивая из нее еще один безмолвный стон, пока он не вошел так глубоко, как только мог, и она смогла почувствовать его везде.

Его дыхание было хриплым, кожа блестела от краски и пота, дикий взгляд на его лице делал что-то с ней, заставляя ее собственный голод возрасти снова. Что было невозможно, поскольку она всегда испытывала только один оргазм за раз. Но ее тело, очевидно, этого не знало. И когда он начал двигаться, выходя, а затем входя в нее, жестко и глубоко, со всей яростью, нарастание другого оргазма стало неизбежным.

– Лукас, - прошептала она прерывающимся голосом.
– Боже мой!

Он ничего не сказал, но выражение его лица было диким, как будто он намеревался разрушить ее, уничтожить, и ничто не могло остановить его. Он начал толкаться сильнее, его жетоны раскачивались в такт его движениям и касались ее груди, и она обнаружила, что выгибается навстречу ему, двигаясь вместе с ним, ее ногти впились в твердые мускулы его плеч. Наслаждаясь гладким скольжением в нее его члена.

Звуки, которые вырвались из нее, были грубыми животными звуками удовольствия, когда все внутри нее закрутилось, как часовая пружина. Так туго. Боже… Пока он кончит, она развалится на части.

Затем он снова двинулся, крепко сжимая ее бедра, и внезапно она уже не была на полу, а сидела у него на коленях, в то время как он оставался глубоко внутри нее. Его губы были на ее губах, когда он выдернул кисточку из ее волос, позволяя безумному, вьющемуся облаку рассыпаться по ее плечам, затем поцелуй стал диким, когда он, отбросив кисточку, снова сжал ее бедра, поднимая ее, затем снова опуская на свой член, одновременно опуская свои бедра ей навстречу. Она стала такой же дикой и ненасытной, как и он. Она прикусила его губу, наклоняя бедра так, что каждый раз, когда она опускалась на него, основание его члена касалось ее клитора.

Лукас зарычал, звук был напряженным, его пальцы запутались в ее волосах и потянули ее голову назад, обнажая шею. Она задохнулась, когда он укусил ее, его зубы сомкнулись вокруг кожи сбоку шеи, прежде чем двинуться дальше вниз. Большая, горячая рука обхватила одну грудь, а затем его рот оказался на ней, сомкнувшись вокруг болезненно чувствительного соска, сильно посасывая. Она застонала, скользя пальцами по его спине, царапая его, когда наслаждение стало ослепительным, давление приближающегося оргазма заставило ее задрожать.

О, и она будет кричать, когда это произойдет. Он собирался уничтожить ее. Он собирался разорвать ее на куски.

Его рот опустошал ее грудь, сосал, дразнил, кусал. Отпустив ее волосы, он снова вцепился в ее бедра, впиваясь в мягкую плоть. Она знала, что останется с синяками. Но это не имело значения, потому что он поднимал ее, а затем снова опускал, звук соприкосновения плоти с плотью и их неистовое дыхание были эротическим саундтреком всему происходящему, ошеломляющий жар его тела под ней, внутри нее, заставляли ее дрожать еще сильнее. Заставляя ее пылать, как костер.