Порочный миллиардер

Эшенден Джеки

И да, он знал, что это важнее, чем его твердый член и то, как сильно он хочет, чтобы она что-то с ним сделала. Конечно, он потерял контроль над собой прошлой ночью, но теперь пришло время взять этого ублюдка под контроль.

Ее ресницы опустились, красно-золотая вуаль закрыла янтарные глаза.

– Ладно, что тут знать? Мой отец был эгоистичным и контролирующим, и все, что происходило в нашем доме, вращалось вокруг него и его настроения. Вокруг него и его работы, - она тяжело вздохнула.
– Когда он рисовал, нам с мамой приходилось ходить на цыпочках, чтобы не потревожить его, потому что тогда он кричал, швырялся вещами и обвинял

нас в том, что мы нарушили его вдохновение. Когда он не рисовал, он злился и злился. Слишком много пил и изводил маму из-за того, что она недостаточно поддерживала его. Мы были очень бедны, потому что папа настоял на том, чтобы мы поддерживали его как художника. Но из-за того, что он продавал было едва достаточно, чтобы прокормиться, даже плата за квартиру была проблемой, не говоря уже о покупке еды, - она смотрела на грудь Лукаса так же, как и раньше, рисуя новые узоры на его коже.
– Папины родители были богаты и пытались оказать нам финансовую поддержку, но папа ничего у них не брал. Он винил их за то, что они не поддерживали его мечты стать художником, когда он был мальчиком, и я думаю, что совать им в лицо нашу бедность было его своего рода извращенной местью, - ее ресницы задрожали.
– Он ненавидел, что я хочу быть художником, как он. Однажды, когда мне было тринадцать, я показала ему то, над чем работала специально для него. Я так хотела, чтобы ему понравилась моя работа. Раньше, когда я была маленькой он был ободряющим и терпеливым, показывая мне, как развить мое творчество. Но в тот день…, - она замолчала на мгновение.
– В тот день он взглянул на мой рисунок, сказал, что я бездарная трата времени, скомкал его и бросил в огонь.

Лукас почувствовал, как его челюсти сжались, а гнев, который он всегда старался держать внутри себя, внезапно вспыхнул.

Вот почему тебе должно быть все равно, помнишь?

Ему было все равно. Он просто злился из-за нее, как и любой другой. Потому что он видел, что это причинило ей боль, и очень сильную.

– Как я уже сказал, он был засранцем, - Лукас говорил жестко, так что она не сомневалась в его отношении к ее отцу.
– Ни один порядочный отец не вымещает свои чувства на ребенке.

Грейс пошевелилась, ее прекрасные волосы рассыпались по его груди длинным шелковым водопадом.

– Да, он был дерьмовым. Когда мне было семнадцать, бабушка с дедушкой предложили оплатить колледж искусств, но папа отказался. Сказал мне - при них - что я недостаточно хороша. Что у меня нет таланта. Боже, я была так зла. После этого я решила, что с меня хватит, и убежал на запад, где и встретил Гриффина.

Лукас снова запустил руки в ее волосы, желая прикоснуться к ним и одновременно откинуть ее голову назад, чтобы видеть ее лицо. Потому что она продолжала смотреть вниз, как будто пряталась, и он не хотел, чтобы она делала это с ним.

Он знал, что она делала это с Гриффином, потому что он всегда жаловался на это. О том, что, когда он хотел поговорить о чем-то, она уходила. Запиралась в своей студии и говорила ему, что должна «работать».

Ну, она не будет делать этого с ним. Он хотел знать, что с ней происходит, и не собирался отступать.

– Почему ты ничего не рассказала Гриффину?
– он запустил пальцы в мягкие шелковистые пряди ее волос.
– Он хотел бы знать.

Она встретилась с ним взглядом, ее нижняя губа была полной, красной и странно уязвимой.

– Если

Гриффин действительно захотел бы знать, он бы пришел в мою студию и заставил меня рассказать ему.

– Ты говорила ему, что не хочешь говорить об этом?

Она отвела взгляд.

– Может, и так. Но Гриффин никогда не давил. Казалось, его это мало интересовало.

Ах, вот оно что. Она хотела, чтобы ее преследовали, а Гриффин не был охотником, это Лукас знал. Он много жаловался на то, что Грейс не пускает его, но было ясно, что это только потому, что он позволял ей это.

Ее пальцы прочертили еще один узор на груди Лукаса.

– Я не уверена, что хочу обсуждать с тобой свой брак, Лукас. Сейчас это кажется неправильным.

Либо так, либо она уклонялась. Не впускала его, как она не впускала Гриффина.

Зачем тебе все это нужно?

Лукас отогнал эту мысль. Возможно, ему следует пока оставить это. Вес ее мягкого, теплого тела сводил с ума, и все, что требовалось, - это легкое движение бедер, и он мог бы скользнуть в нее.

– Так или иначе, - продолжала она, не дожидаясь ответа.
– А как насчет тебя? Я должна тоже спросить тебя, ты в порядке? После того, что случилось с твоими братом и сестрой.

От этого вопроса ему стало не по себе. Уже очень, очень давно никто не спрашивал его, все ли с ним в порядке, и ему не очень нравилось то, что он чувствовал.

Он открыл рот, чтобы сказать ей, что с ним все в порядке, но тут его мозг начал работать. Вэн и Хлоя. Чезаре Де Сантис... черт. В его тире все еще находился нежеланный гость, с которым ему пришлось иметь дело.

Лукас еще раз допросил парня накануне, но больше ничего не добился, а это означало, что держать его здесь и дальше нет смысла. И особенно когда рядом Грейс.

Господи, и это еще одна причина для беспокойства. Кто бы ни послал этого парня, он все еще ждал отчета, и к этому времени они уже должны были понять, что что-то пошло не так, так как он не вернулся. Это означало, что кто бы это ни был, он будет осведомлен об этом месте.

Блядь. Он действительно должен разобраться с этим и как можно скорее.

У тебя тоже есть свои способы справиться с нежелательными вопросами.

Лукас стиснул зубы, осторожно снял Грейс с себя и выскользнул из постели.

– Лукас?
– в ее голосе прозвучало удивление.
– Куда ты идешь?

Подойдя к комоду, он начал выдвигать ящики и искать одежду.

– С парнем в подвале нужно разобраться, иначе мы предупредим придурков, что ты здесь.

– О, - за его спиной зашуршали простыни.
– Что ты собираешься с ним делать?

Лукас начал одеваться в свою обычную форму - джинсы и футболку с длинными рукавами. В его голове начал формироваться план, но он не хотел сообщать о нем Грейс. По крайней мере, до тех пор, пока ему не удастся разобраться в деталях.

Закончив одеваться, он взял с комода свой «Зиг» и засунул его за пояс джинсов.

– Лукас?
– повторила Грейс.
– Ты... ты ведь не собираешься его убивать?

Он обернулся.

Она сидела в его постели, завернувшись в белую простыню, с абрикосовым облаком волос на бледных плечах, с беспокойством глядя на него золотисто-карими глазами. Было что-то уязвимое в том, как она сидела там, в том, как она смотрела на него, что проникло в его грудь и задержалось там. Снова наполняя его желанием успокоить ее.