Порочный отчим

Стар Дана

Рывок. Он набрасывается на меня сверху и очень больно кусает за ушко, нагоняя больше страха и давая понять, что его слова не пустая угроза.

— Ай-я-я-й! Ты больной!

Громогласно смеется, пока я отталкиваю его от себя, открываю дверь, вылетая на улицу. Бегу к крыльцу, захлебываясь от слёз и стыда, комкая в кулаке собственные трусики.

Входная дверь дома открывается, на крыльцо вылетает мама, заключая меня в объятия:

— Ну слава богу, нашлась!

Я быстро засовываю трусики в карман кофты.

Чувствую

себя так паршиво, будто только что кого-то ограбила, а мама — тот самый полицейский, который спешит меня арестовывать.

— А с коленкой что?

— Просто упала. Ерунда.

Мама переводит взгляд за мою спину — позади вырастает гигантская тень.

Я хочу сжаться в комочек от прошибающей насквозь доминирующей энергетики.

— Руслан, спасибо тебе большое, как же быстро ты её нашел.

— Пустяки, — отмахивается мужлан. — Ну что, продолжим? Я капец какой голодный. Слопал бы целого слона!

Очередной рой мурашек пронёсся вниз по спине.

Я одна поняла в этих грозных словах явный намек… на секс.

Или на то, что утолить жажду можно если не сексом, то едой.

Особенно сейчас, когда кто-то остался неудовлетворенным.

— Ужин сорван... жаль, а я так старалась, — с грустью отвечает мама, шмыгая носом.

— Почему сорван, Инга? Я с Ритой поговорил, пока мы ехали. Она всё поняла, Рита раскаивается и обещает вести себя хорошо.

Руслан обходит нас по кругу. Меняет положение таким образом, что только я вижу его лицо. Он коварно подёргивает бровями, корча ехидную гримасу, адресованную исключительно мне.

Больше всего на свете мечтаю от души нахлестать мерзавца по его щетинистым щекам.

— Правда? — голос мамы звучит веселей. — Рит, я тоже виновата, прости меня. — Она ещё раз крепко меня обнимает. — Глупостей наговорила, сорвалась. Не обижаешься?

— Все нормально, может пойдём в дом?

Да, честно, с голой попой на ветру стоять как-то не очень.

Спасибо тебе, Руслан-баран!

За порванные и промокшие трусики.

— Отлично, я рада, что мы помирились. Предлагаю вернуться к столу, — говорит мама, открывая входную дверь, приглашая нас внутрь дома. 

— Прекрасно, мы займемся раной, — отвечает Руслан. 

— Спасибо, Русланчик, ты очень заботливый. Настоящий мужчина. Тогда я побегу всё заново подогрею.

От смазливых комплиментов вянут уши. Но я обещала быть хорошей девочкой, приходится прикусить язык и против воли держать слово, данное бородатому извергу.

Мама убегает на кухню, а я, дуя щеки от ярости, направляюсь к лестнице.

Ушибленное колено дает о себе знать. Как только я ставлю ногу на первую ступеньку, моментально чувствую простреливающую боль.

Руслан стоит за моей спиной, скрестив накаченные ручищи на груди, жжет мой затылок пристальным взглядом. Как вдруг, не проходит и секунды, как меня, будто пушинку, подхватывают на руки и несут наверх. 

— Пусти, —

бью кулаком по твёрдой, как сталь, груде мышц.

Ай-ай!

У него там броня, что ли?

Сталь, а не мышцы?

Ну вот, теперь вместе с коленом болит ещё и рука.

Руслан ставит меня на ноги, напротив двери моей комнаты.

— Всё, проваливай, — машу рукой, прогоняя настыру. 

— А поцелуйчик за помощь? 

Гадёныш складывает умопомрачительные губы в трубочку и нагло тянется к моему лицу.

Ну уж нет!

Когда он угомонится в конце концов?

Для него что, наши отношения это игра?

— Невесту свою целуй. 

Бам.

Юркнув в комнату, резко захлопываю дверь прямо перед его напыщенным лицом, щёлкнув щеколдой, и быстро мчусь под холодный душ.

Кошмар, я ведь вся горю. Меня бензином облили и подожгли.

Так больше не может продолжаться. Мы должны расстаться. Я не должна попадаться Руслану на глаза. Я ведь начинаю влюбляться… А нам нельзя. Идеальный вариант — найти себе парня. Забить сердце и голову другим мужчиной. Увидев это, Руслан прекратит надо мной издеваться. А потом я съеду. Когда найду работу и немного насобираю на съёмное жильё.

Я спускаюсь на кухню словно осуждённый, приговорённый к расстрелу. Думаю, всего пять минуточек посижу для вида, притворюсь, что голова болит, и обратно в комнату убегу.

Как только я выхожу на лестницу, слышу заливистый смех мамы.

— Ой, Русланчик, ты такой смешной! Ой я не могу! А покажи свои бицепсы!

— Я уже показывал.

— Ну умоляю, покажи! 

— Ладно, уговорила. Такой шикарной женщине невозможно отказать.

— Да ладно тебе, женщине. Я девушка вообще-то.

— Прости, верно поправила. 

И кухня вновь наполняется голосистым смехом моей мамочки, которая флиртует с наглым придурком.

Я вхожу в кухню как раз в тот момент, когда мама трогает бицепс Руслана. Не просто трогает, а тщательно облапывает. А он как хвастливый петух перед ней выделывается.

Стошнит сейчас…

Боже, какой кошмар.

Кто-нибудь, вырвите мне глаза.

Я откашливаюсь.

— Мне уйти? Помешала?

— Ой, Ритунь, нет, нет, ты что. Садись, милая. Как твоя коленка?

Мама отдёргивает руку. Садится за столом, как школьница за партой, сложив руки.

— Нормально. Обработала, пластырь налепила. Заживет.

Руслан быстро убирает ручищу со стола, заметив меня. Как будто я их за сексом прямо на столе застукала, а не за глупыми заигрываниями.

Как бы там у них чего не слиплось от такого количества ванили. Приторно. Гадко. Как подростки заигрывают друг с другом. А мне тошно на это смотреть.

Это... мне сердце разбивает.

Влюбилась я в гада, но ничего не изменишь. Эта дрянь изнутри идёт, я не могу её контролировать. Сколько бы не пыталась. Сердцу не прикажешь. И это бесит нереально.