Порочный Принц

Кент Рина

В тот момент, когда я вхожу в дом, я чувствую это — изменение в воздухе, изменение в атмосфере. Даже обычный аромат жасмина, который так любит мама, кажется тусклым, поглощенным другим типом запаха.

Что-то мощное и все же незаметное.

Ларс появляется у входа и кивает в сторону папиного кабинета. Мне не нужно повторять дважды, и я делаю два шага за раз, останавливая себя только потому, что сотрудники не должны видеть, как бежит сын графа.

Почти уверен, что они также не должны помогать ему устраивать вечеринки или прятать его заначку с травкой,

но семантика.

Я нахожусь рядом с кабинетном, когда он открывается, и появляются двое мужчин. Один мой отец, а другой его младший брат, дядя Эдуард.

В отличие от отца, Эдуард энергичный мужчина под сорок. Он работает в отделе импорта и экспорта бизнеса отца. По сути, он правая рука отца, не считая того, что он его самый любимый брат.

Он одевается в эксцентричные яркие костюмы — его способ привлечь внимание. Сегодня на нем темно-фиолетовая рубашка с принтом мозаики на груди. В то время как отец высокий и широкоплечий, Эдуард худощав и узкоплеч. Его внешность в лучшем случае средняя: круглый нос и слегка выпученные зеленые глаза, будто они не вмещаются в глазницы. Генетическая разница между ним и отцом заметна. Один из них выглядит настоящим аристократом, в то время как другой выглядит как благотворительный фонд, которым он был в какой-то момент, будучи пасынком семьи Астор.

Когда он видит меня, Эдуард оставляет отца и заключает меня в объятия. Я на мгновение замираю, встречаясь взглядом с папой, а затем обнимаю дядю, похлопывая его по плечу, как «люди с титулами не обнимаются». Даже мой отец качает головой в ответ на это. Ему так и не удалось заставить Эдуарда бросить эту привычку.

Он никогда не бросит.

— Взгляни на себя, племянник. — Эдуард отстраняется, оглядывая меня с ног до головы. — Ты вырос.

Я ухмыляюсь.

— Ты все тот же.

Он смеется, звук похож на песню, которая заиграла не так, прежде чем завершиться на сокрушительной ноте.

— Это я, племянник.

— Для меня сюрприз увидеть тебя здесь.

Я перевожу взгляд с него на отца, надеясь, что один из них объяснит его внезапное возвращение с другого конца света. Я думал, что он отвечает за австралийский филиал и больше не вернется.

— Эдрик перезвонил. — Эдуард сжимает мое плечо. — Разве не чудесно?

— Действительно.

Я фокусирую свое внимание на отце.

— Я занят, так что с этого момента твой дядя будет заботиться о лондонском филиале.

— Чем занят? — спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться. — Твоими туристическими поездками или тасканием мамы по всему миру?

— Ты не будешь меня допрашивать, — он сверлит меня взглядом.

Когда я был младше, свирепый взгляд Эрла Астора означал, что мне нужно заткнуться и сделать так, как он мне сказал.

Я всегда слушался.

Пока один из его взглядов не изменил мою жизнь к чертям собачьим.

— Эдуард, давай выпьем чаю. — отец улыбается брату, указывая вниз. — Ларс приготовил твой любимый.

— Ларс. Как мило. Я забыл, что он всегда рядом. — Эдуард в последний раз сжимает мое плечо. — Нам так много нужно наверстать,

племянник. С нетерпением жду этого.

— Не уверен, что у тебя найдется для меня время, дядя. Мой отец не вмешивается в дела бизнеса. — я пристально смотрю на упомянутого родителя. — Схожу к маме, так как ты, как обычно, занят.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я уже шагаю по коридору в спальню родителей.

Голос Эдуарда эхом отдается позади, когда он успокаивает отца, говоря ему, что я в определённом возрасте, и он должен быть терпелив со мной.

К черту их обоих.

К черту их имена, титулы и бизнес.

Я останавливаюсь перед спальней родителей и делаю глубокий вдох. Мама не может увидеть меня в худшем состоянии, иначе она почувствует.

Она всегда чувствует.

С тех пор как я был мальчиком, она останавливалась, смотрела на меня и говорила: «Dit moi tous, mon chou — Расскажи мне все, мой малыш.»

Не знаю, когда я перестал рассказывать ей все, что у меня на уме, я имею в виду, или быть ее сыном. Нет, это ложь — я знаю точный момент; я просто никогда не хотел ассоциировать этого со своей мамой.

Она свет. Этот момент тьма.

Я делаю глубокий вдох и стучу в дверь. Ответа нет. Я стучу снова, и когда ничего не слышу, мое сердце бешено колотится.

Она же не могла упасть в обморок, как в тот раз... Верно?

— Мама?

Нет ответа.

— Я вхожу.

Я толкаю дверь и вхожу внутрь, но в ее комнате нет никаких признаков присутствия. Я проверяю ванную, но ее там тоже нет.

Блядь. Куда она делась?

Мама редко выходит из своей комнаты, если вообще выходит, и всякий раз, когда она выбирается, она идет в соседний кабинет, чтобы отвечать на электронные письма и тому подобное.

У нее нет друзей, о которых можно было бы говорить. Папа и я весь ее мир, как она однажды сказала.

Я собираюсь проверить кабинет, когда прохожу мимо закрытой двери балкона. Конечно же, мама стоит на солнце, ее светлые кудри падают на плечи, когда она смеется. Я не видел, чтобы она так смеялась... много лет.

И причина этого смеха не кто иная, как крошечная девушка, которая безумнее и красивее, чем я когда-либо думал.

Тил поправляет ленточку на мамином платье и говорит что-то, что снова заставляет ее засмеяться. Редкое английское солнце светит на них обеих, заставляя мамины волосы и глаза сиять и придавая блеск черному взгляду Тил.

Она улыбается. Улыбка скромная и сдержанная, но она есть. Улыбка — при этом чертовски искренняя.

Может, из-за встречи с отцом и Эдуардом, а может, из-за всего, произошедшего за те дни, с тех пор как эта крошечная вещь ворвалась в мою жизнь.

Я знаю одно наверняка: на этот раз она не сможет уйти.

Коул оказался прав — пришло время воспользоваться шансом.

Глава 12

Тил