Порочный сексуальный святой
Шрифт:
— Никто не совершенен. Черт, у каждого есть прошлое. И не важно, что ты думаешь или чувствуешь о том, что Уайатт сделал с тобой. Ты хороший человек, Клэй.
Клэй вцепился в полотенце на стойке и крепко зажмурился. Он ничего не мог сделать, чтобы забыть жестокое обращение Уайатта или ту единственную ночь, превратившую Клэя из мальчика в мужчину, намеревающегося убить другого человека. В его жилах бурлила ярость, и он без колебаний вонзил бы украденный нож, чтобы защитить братьев, прямо в темное, злое сердце Уайатта. К несчастью, подлый ублюдок выжил.
— Прекрати ворошить это дерьмо, —
— Так вот, что я делаю? — спросил Леви, не обращая внимания на гнев Клэя. — Если бы ты говорил об этом, а не притворялся, что ничего не было, тогда, возможно, перестал бы прятаться за этим баром и бессмысленными женщинами. — Леви понимающе посмотрел на него. — А еще, возможно, не позволил бы уйти единственной достойной женщине.
Клэй оперся руками о край стойки и бросил на брата предостерегающий взгляд.
— Оставь это, Леви, — сказал он самым угрожающим тоном. — Мне не нужна лекция, и наше дерьмовое прошлое не имеет ничего общего с моими отношениями с Самантой.
— Нет, это просто удерживает тебя от любых отношений. Леви вздохнул, звук был полон разочарования. — Ты не всегда должен быть таким чертовски сильным ради всех, Клэй, и ты не должен нести бремя в одиночку. Если помнишь, я тоже там был.
— Мать твою, Леви, я помню всё. — Как он мог забыть, когда его постоянно преследовали кошмары? Это была худшая ночь в его жизни. На его теле до сих пор оставались шрамы, напоминающие ему каждый чертов день, через что они прошли.
— Теперь, когда ты закончил свой психоанализ, можешь убираться, потому что у меня есть работа.
— Конечно, — саркастически сказал Леви, соскальзывая со стула, явно понимая, что его прогоняют. — Спокойной ночи, Клэй.
Неужели брат всерьез желает ему спокойной ночи после того, как скрутил его эмоции в огромный гребаный узел?
Клэй свирепо посмотрел на Леви и показал ему средний палец, не обращая внимания на то, что кто-то мог заметить этот грубый жест.
— Пошел ты на хрен за то, что испортил мне ночь, придурок.
— Не за что. — В глазах и выражении лица Леви не было ни капли сожаления. Очевидно, миссия была завершена, Леви повернулся и вышел из бара, оставив Клэя наедине с воспоминаниями, которые теперь были как открытая рана.
Глава 10
Прошлой ночью Саманта предоставила Клэю пространство, хотя ненавидела расстояние, которое он создал между ними. После того, как бар закрылся, а она и другие служащие закончили уборку, она поняла, что Клэй остался в своем кабинете — за закрытой дверью — что было равносильно кричащему предупреждению «держись от меня подальше». Тара подтвердила, что слышала, как Клэй и Леви спорили, и хотя Саманта хотела, чтобы Клэй знал, что он может поговорить с ней, она инстинктивно понимала, что он не из тех мужчин, которые обсуждают личные проблемы или анализируют свои чувства с женщиной.
Она как раз закончила вытирать последнюю тарелку, когда кто-то постучал
Она посмотрела в глазок и увидела Катрину. Саманта открыла дверь, счастливая видеть кого-то, кого она уже считала другом.
— Привет, что ты здесь делаешь? — с любопытством спросила Саманта.
— У меня для тебя посылка, — сказала Катрина, сверкнув улыбкой.
— Для меня? — Саманта засмеялась, еще больше смутившись. — Не помню, чтобы я что-то заказывала.
— Ты нет. Клэй заказывал. — Катрина покачала головой и помахала рукой в воздухе, заставляя разноцветных бабочек, вытатуированных на ее руке, взлететь. — Вернее, Клэй сказал мне, что ему нужно, а я сделала заказ, потому что он никак не мог сделать это сам, — сказала она, выглядя очень довольной собой. Парни, несите все сюда! — крикнула Катрина.
В течение следующих пятнадцати минут Саманта стояла в гостиной с Катриной, пока парни заносили коробки и пакеты с большими ручками из «Williams-Sonoma» — элитного магазина, в котором продавалось лучшее кухонное оборудование и мелкая бытовая техника, профессиональные формы для выпечки и специальная утварь. Она была так ошеломлена, что потеряла дар речи. Когда один из мужчин внес большую коробку с изображением промышленного миксера, у Саманты чуть не отвисла челюсть, когда ее наконец осенило.
— О Боже, — выдохнула она, потрясенная и обрадованная тем, что сделал Клэй. Он запомнил ее мечту стать кондитером и помогал воплотить ее в жизнь.
Она прижала ладони к пылающим щекам, думая о том, сколько Клэй потратил на нее. За этой мыслью последовала волна вины.
— Все это обошлось ему в целое состояние.
— Хм, — пожала плечами Катрина, будто деньги не были проблемой. — Клэй не колебался, когда я сказала ему, сколько все стоит.
Он понятия не имел, как много значило для нее его великодушие и насколько его уверенность в ее способностях укрепляла ее решимость воплотить мечты в реальность. Она не хотела подводить себя, но что более важно, не хотела подводить его.
В горле Саманты образовался комок эмоций, а глаза защипало от слез. Всю свою жизнь она получала смехотворно дорогие подарки — роскошные драгоценности, экстравагантные автомобили и поездки, роскошную дизайнерскую одежду и аксессуары — но ей никогда не дарили подарок, который был бы настолько личным и душевным. Таким осмысленным. Даже когда ее родители знали, как сильно она любит печь и как сильно хочет стать кондитером, они никогда не поощряли ее, не говоря уже о том, чтобы подарить что-то, чтобы признать ее страсть.
В этот момент Саманта почувствовала первый трепет в своем сердце, который сказал ей, что она на пути к тому, чтобы влюбиться в Клэя Кинкейда. Она должна прочесть себе строгую лекцию о том, что Клэй — всего лишь любовник, предупреждение о том, что нужно беречь свое сердце, иначе она пострадает. Но когда она смотрела на обилие предметов, манящих ее на полностью укомплектованной кухне в квартире Клэя, она не могла найти слов или сил, чтобы игнорировать чувства, растущие внутри нее. И она поняла, что больше не хочет этого.