Порочный святой
Шрифт:
Подбегаю к месту, где, как я знаю, я припарковался, и на месте, где должен быть белый, мать его, джип 1990 года, нахожу лишь квадратик бумаги. Я потираю пальцы, глядя на записку. С ворчанием я достаю ее,разворачиваю, случайно порвав край от силы своих действий.
Смайлик, нарисованный черным маркером, смотрит на меня.
Мой желудок скручивается, за этим следует нарастающая волна возмущения. Он нагревает мою кожу, пока нарастает. Бумага трясется, как лист, в моем сжатом захвате.
Когда
Никто не трахается со мной или моим джипом.
Я восстановил его по частям в прошлом году. Гордость, которая расцветает в моей груди, когда я вожу его, не потому, что у меня хорошая тачка, а потому, что сам восстановил классику. В него вложены мой пот и кровь. Кроме Ланселота, это самая важная вещь, которой я владею. Кто-то знал это и точно знал, как глубоко меня задеть.
Несколько смешков раздаются вокруг меня, и я поднимаю взгляд. Они хотят, чтобы я ударил их кулаком в лицо. Возможно, они что-то знают или видели. После того, как я ударю их за смех, я выбью из них ответы.
Мне будет приятно выплеснуть энергию гнева, бурлящую в моем теле, выбив из него все дерьмо. Лучше лицо, чем кирпичная стена.
Я рычу, когда оборачиваюсь и вижу пару наркоманов, курящих на капоте машины. Они одаривают меня ленивыми улыбками и держат однобокие знаки мира.
— Вы видели джип, который был припаркован здесь? — Я едва узнаю свой голос, когда подхожу к ним.
— Да, черт возьми, мужик. Классная тачка, — говорит один, его веки опускаются.
— Ты видел, куда он делся, — сквозь зубы выдавливаю я, резко произнося слова.
Другой обкуренный пожимает плечами и почесывает нахлобученную на голову шапку.
— Это было как волшебство, чувак. В одну секунду он был там, а в следующую укатился.
Моя голова качается, и я моргаю. Когда я формирую кулак, мои костяшки трескаются. Я хватаю того, кто ближе, за лацкан его школьного пиджака, ткань задирается, когда я притягиваю его ближе.
— Подробности. Сейчас же. — Я ничего не делаю, чтобы остановить безумное растягивание рта, которое заставляет глаза наркомана расшириться. — Говори быстрее.
— Я не знаю, чувак! Но это было уморительно.
Хриплое веселье переходит в задыхающийся кашель, когда я грубо встряхиваю его.
— Если ты не хочешь, чтобы я разбил тебе лицо, ты скажешь мне, куда, блядь, делся мой джип!
— Остынь, чувак, — говорит другой. Он достает телефон и бросает его мне. — Смотри. Видишь, он больной, да?
Я ловлю телефон одной рукой, заслужив протяжное «ох» от их благодарности за мою ловкость.
Не успеваю я взглянуть на телефон,
— Лукас, — кричит Девлин. — Тебе нужно срочно идти на футбольное поле.
У меня не хватает терпения разобрать прищуренное выражение его лица. Бишоп выглядит нервным, что странно для него. Со злобным рыком я отпускаю наркомана и следую за своими друзьями.
Я бросаю взгляд на свое пустое парковочное место.
— Мой телефон, чувак!
Закатив глаза, я бросаю его в парня. Он вскрикивает, когда телефон падает на землю. Мне плевать, что экран треснул, это не моя гребаная проблема.
— Сейчас, Лукас! Я серьезно.
— Ладно, иду, — ворчу я, следуя за ними.
Мы доходим до футбольного поля и толпа зрителей собралась у боковой линии, преграждая нам путь. Обычно за нашей тренировкой с трибун наблюдает горстка людей, но здесь их по крайней мере вдвое больше.
Я потираю лоб, протискиваясь сквозь толпу, чтобы попасть на поле. Тренер в ярости, топает взад-вперед, размахивая руками по дуге с зажатым в одной руке планшетом. Команда стоит вокруг с ошарашенным выражением лица. Он бросает блокнот на землю, его лицо краснеет, а глаза выпучиваются, когда смотрят на меня.
Величина гнева, который он направляет на меня, заставляет меня отступить на шаг в замешательстве.
— Сэйнт! — кричит тренер.
Я понятия не имею, что происходит, пока не почешу затылок и не отведу взгляд от него. Затем я вижу это, и моя кровь холодеет.
Я нашел свой пропавший джип.
Что. Блядь.
Мой желудок переворачивается, облегчение смешивается с тревогой.
Джип стоит на футбольном поле посреди вырванной травы, глубокие следы шин образуют неровную дугу. Повреждения от поездки растянулись по меньшей мере на тридцать ярдов.
Я делаю несколько шагов в его сторону, охваченный неверием. На капоте черной краской нарисован мой номер. Огромная цифра 14 вдруг заставляет мое обычное высказывание показаться глупым. Ничто в этой ситуации нельзя охарактеризовать как двойное везение.
На лобовом стекле огромными печатными буквами написано сообщение. Оно гласит: Король Мидас из Риджвью, прекрасный разрушитель.
Я сцепляю пальцы за головой и с трудом выдыхаю. Мой желудок похож на гнездо змей, свернувшихся, извивающихся и переплетающихся в постоянно движущейся массе.
— Святой, о чем ты, черт возьми, думал? — Тренер хватает меня за воротник и кричит. —Уничтожение школьной собственности — нам повезет, если мы сможем исправить это до игры в эти выходные. Ты думаешь, эта выходка смешная?