Порок и добродетель (Звонок из преисподней)
Шрифт:
– Благодаря твоим неустанным заботам. – Джулия приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– А я ни на минуту не забываю о своих двадцати процентах, даже когда ты так хороша, что глаз не отвести. – Он положил руки ей на плечи. – Ты молодец, детка. По-настоящему молодец.
– Ты вроде удивляешься.
– Ты каждый день продолжаешь меня удивлять. Этот отель собрал всех журналистов, все главные газеты и журналы прислали своих фотографов, так что можешь рассчитывать увидеть свою фотографию на нескольких страницах и, может быть, даже на обложке. Я тут немножко поговорил по телефону с другой стороной Атлантики и задействовал пару европейских Собкоров
На следующее утро, в субботу, Джулия не работала и в постели просматривала газеты, где везде видела себя. Газеты хвалили совершенно новый отель в Найтс-бридже, который был рассчитан на богатых арабов и соответственно декорирован, а также ее, Джулию, рассказывали о ее карьере и партнерстве с Маркусом Левином. Одна из бульварных газетенок упомянула и о ее браке с богатым бостонцем, а еще одна умудрилась разыскать старую фотографию Брэда и написала, что он женат на Кэролайн Нортон из Филадельфии.
Всячески обыгрывалась привлекательная внешность Джулии и ее элегантность, а также тот факт, что ей удалось в одиночку сделать успешную карьеру, получая самые престижные заказы. Не забыла пресса и о Маркусе, но основное внимание было уделено Джулии. Она еще не успела перечитать все газеты, как начал звонить телефон.
В тот вечер они с Маркусом устроили себе праздничный ужин, и Джулия испытывала удовольствие и гордость от того, что ее узнавали посетители ресторана. Она оказалась там впервые после свадебного завтрака с Брэдом, но старший официант обратился н ней по имени и улыбнулся, когда она проходила мимо. «Паблисити – это все», – подумала она, сознавая, что выглядит как никогда в платье цвета морской волны, которое особенно хорошо контрастировало с ее огненными волосами. В течение пяти лет она зарабатывала сначала на приличную, а потом и роскошную жизнь, оформляя интерьеры небольших ресторанчиков, парикмахерских, «специальных» люксов в гостиницах, частных домов. Но сделал ее знаменитой роскошный отель в западной части города. Ей слава понравилась. Только за один день она получила как минимум десяток деловых предложений. Но у нее уже все заполнено на два года вперед, причем в основном людьми, которые были способны еще более улучшить ее репутацию. Среди них – международный секс-символ, которая хотела, чтобы Джулия полностью переделала ее дом в Бостоне. Теперь же, подходя к Маркусу, который и в черном галстуке все равно выглядел как хиппи, она заметила, что его прямо распирает от каких-то новостей.
– Детка, что я тебе сейчас скажу!
– И я тоже, – ответила Джулия.
– Не, тебе меня не переплюнуть. Заказ. Венец всей твоей карьеры.
– Где? Что? От кого?
– Еще одна гостиница, но это будет настоящий монстр по размерам. Арабский консорциум, денег куры не клюют, вполне могут купить и продать твоего последнего заказчика. Желают византийской экстравагантности и выбрали тебя в качестве исполнителя.
Джулия сияла.
– Им нравится, что ты сделала, но хочется больше…
– Арабские ночи?
– Именно.
– И где?
– Лос-Анджелес.
Вся радость мгновенно исчезла с лица Джулии.
– Что еще? – нахмурился Маркус.
– Я тебе с самого начала сказала, что заказы в Америке
– Так то когда было! Сколько времени прошло. Ты теперь преуспела, стала известной. Время расправить крылья и лететь. Кроме того, тут можно заработать целый монетный двор. Что может оправдать отказ от пары миллионов долларов только потому, что отель находится в неугодной тебе стране?
– Эстер Брэдфорд.
– Да ладно, будет тебе. Она была пять лет назад.
– Для нее и пятьдесят не имеют значения, если она что-то твердо решила.
– Да какого черта она может тебе сейчас сделать?
– Дженни, – ответила Джулия.
Маркус уставился на нее.
– Дженни! Ради Бога, Джулия. Ребенка Линдберга украли уже пятьдесят лет назад, а кроме того, это уголовное преступление. Даже она на это не пойдет.
– Она пойдет на все, чтобы навредить мне, – упорствовала Джулия, – но сейчас я думаю не об этом. Я боюсь, что она собирает на меня досье, чтобы доказать, что я плохая мать. – Она помолчала. – Ты ведь знаешь, что у Брэда нет детей.
Маркус разразился громким презрительным смехом, чем привлек внимание других посетителей ресторана.
– Господи, слава ударила тебе в голову, сердце мое.
– Меня сейчас волнует, что думает она.
– Она тебя люто ненавидит, зачем ей твой ребенок?
– Потому что Дженни еще и дочь Брэда.
– А, ну наконец-то, приехали. Знакомое имечко. Дело вовсе не в ней, а в нем.
– Не смеши меня.
– Да перестань, лапочка. Это ведь я, Маркус. Я тебя знаю. Этот твой бывший муж – главная причина того, что ты меня мурыжила все эти пять лет.
– Я с самого начала предупредила – никаких личных отношений.
– Ни со мной, ни с кем-либо другим! Вся твоя беда в том, что ты изображаешь святую Джулию мученицу. Ты постоянно выставляешь напоказ, и я тому свидетель, свою способность обходиться без мужчин. Вот только я до сих пор не мог решить, что это – садизм или мазохизм. Знаю лишь, что все дело в твоей проклятой гордости и в том, что ты – эмоциональная трусиха, и все из-за этого бесхребетного сукина сына!
– Незачем читать мне список моих собственных недостатков.
– Может, и так, но я считаю, что имею право на объяснение.
– Я получила короткий и жестокий урок, а я никогда не повторяю своих ошибок трижды, – ледяным тоном отрезала Джулия. – Я тебе сразу честно все сказала. Только деловые отношения, и, надо заметить, тебе грех в этом раскаиваться, черт побери.
– С финансовой точки зрения, да. То, что лично для меня, – все было на стороне.
– Я что-то не заметила, чтобы ты испытывал затруднения, – ехидно проговорила Джулия.
– Я не обладаю твоей способностью обходиться без секса, да не вижу причин, чтобы это делать. Но я не поверил тебе тогда, и я не верю сейчас. Я, черт побери, не позволю тебе отказаться от пары миллионов долларов лишь для того, чтобы показать свою самостоятельность. Когда ты говорила, что лист чист, ты забыла упомянуть, что запись на нем сделана бесцветными чернилами!
Джулия вспыхнула. Маркус никогда за словом в карман не лез, Он выдавал их с ходу, удобоваримость его не беспокоила.
– Речь ведь не только о тебе, детка. Обо мне тоже и моих двадцати процентах. Да будь я проклят, если позволю тебе подвести меня всего лишь из-за того, что ты до смерти боишься старой перечницы, которая, может, за эти годы ни разу о тебе и не вспомнила, или из-за бывшего мужа, которого ты так и не смогла выбросить из сердца. Во всяком случае, я так считаю. Так что на том листе написано все то, что сейчас на твоем лице.