Порок и добродетель (Звонок из преисподней)
Шрифт:
– Мистер Левин! Каким образом…
– Зовите меня Маркус. И у меня создалось впечатление, что старушка вне себя от ярости.
– Но как вам удалось?
– С помощью письма. Мой приятель написал письмо. Он умеет писать такие письма, в которых самое невинное предложение звучит как страшная угроза.
– Но, надеюсь, он ей не угрожал? – Сердце Джулии забилось.
– Перестаньте. Мы оба знаем, что это не так. Он просто… пригрозил пригрозить. А у него такая репутация… – Маркус многозначительно усмехнулся, – Да, кстати, как прошла моя проверка?
– Все, что вы мне рассказали, оказалось правдой, –
– Я так и знал. И я, и мой приятель должны были думать о своей репутации, затевая это дело. Нельзя связываться со старушкой Брэдфорд, не имея реальных фантов, и, поверьте мне, он может заставить присяжных оправдать Иуду.
Джулия снова взглянула на чек.
– Сюда входит его гонорар?
– Он сделал это в качестве одолжения мне. Он у меня в долгу.
Джулия глубоко вздохнула. Теперь она богата!
– У меня есть для вас еще кое-что. Взгляните-ка вот на это и скажите, что вы об этом думаете. – Он протянул ей папку с бумагами агентов по продаже недвижимости.
Когда Крис приехала на выходные, она рот открыла от изумления и любопытства.
– Кто такой этот Маркус Левин и откуда он взялся? – спросила она.
– Похож на мексиканского бандита, говорит, как хиппи, но ведь ты видела отчет Тони. Он настоящий. – Джулия кивнула головой. – И он умеет делать дело.
– А больше он ничего не умеет?
Джулия расхохоталась.
– Крис, ты безнадежна.
– Да нет, просто Тони уже исчерпал себя. Он богатенький, этот Левин?
– В хлебе насущном не нуждается, это точно.
– Так. Когда ты меня с ним познакомишь?
Они сразу нашли общий язык, причем настолько, что Джулия была уверена, предложи она им двуспальную кровать, они немедленно оказались бы там. Крис исправила этот недочет по возвращении в Лондон.
– Дорогая, – ворковала она по телефону, – не могу тебе сказать…
– И не говори.
Крис взяла на себя осмотр возможных объектов, после чего отчитывалась перед Джулией. Она взялась за дело рьяно.
К середине апреля они нашли идеальное место.
– Угол Брук-стрит и Бонд-стрит, требуется ремонт, но в остальном подходит по всем статьям.
Маркус свозил туда Джулию, чтобы она приняла окончательное решение. Мастерская была маленькой, но наверху находилась рабочая комната, а еще выше – маленькая квартирка.
– Беспредельные возможности, – согласилась Джулия.
Подписали арендный договор. Вернувшись домой, Джулия принялась делать эскизы по переделке помещения, которые вручила Маркусу, когда он приехал вместе с Крис.
– Я надеюсь, вы за всем проследите, если, конечно, сможете оторваться друг от друга, – поддразнила их Джулия.
Наступил май, она уже с трудом передвигалась.
– Вы уверены, что у вас не двойня? – подшучивал Маркус.
– Такое впечатление, что целая армия, и лягается как мул.
– Синяков что-то не видно. Более того, вы выглядите крайне аппетитно.
«Нет уж, – подумала Джулия. – Хватит тебе Крис. Она тебе больше подходит, привыкла к такому». Маркус любил флиртовать. И, если верить Крис, постоянством не отличался.
– Никаких постоянных жильцов, – вздыхала она по телефону.
– Тогда получай удовольствие, пока можешь, – резко посоветовала ей Джулия, недоумевая, как Крис вообще может вести такую жизнь. Но, по
– Я так и делаю! – говорила между тем Крис. – Я уже давно так не развлекалась!
«Развлекалась?» – подумала Джулия, и ее передернуло.
– Настоящий тигр, – продолжала мурлыкать Крис. – Я когда-нибудь покажу тебе царапины.
– Как дела в мастерской? – перебила ее Джулия.
– Все по графику. Все переделки уже начаты и будут закончены к концу недели. Тогда можно заняться интерьером.
Маркус подтвердил ее слова, приехав в конце недели.
– Все идет по плану, – удовлетворенно заметил он. – А у вас как дела?
Она не видела его пару недель, он уезжал куда-то из страны.
– В моей конюшне неприятности, – пояснил он, пожав плечами.
– Я уже до того дошла, что готова оседлать любую лошадь из вашей конюшни и скакать прямо на закат.
– У вас злой язычок, – усмехнулся он, – но вы мне нравитесь.
Она знала, что нравится. «Может быть, это из-за моего состояния», – думала она. Она чувствовала себя слоном; никогда не разделяла ошибочного убеждения, что женщина прекраснее всего, когда беременна, считала, что это еще одна уловка мужчин, которые прежде всего и являются виновниками такого состояния. Но она ощущала, что, несмотря на вздувшийся живот, Маркус Левин находит ее привлекательной. Он постоянно с ней заигрывал и всегда старался оказать любую поддержку – моральную, физическую, эмоциональную. Он всегда был наготове, чтобы помочь ей встать со стула, не разрешал делать то, в чем мог ее заменить, терпел ее раздражительность, ее капризность по мере того, как приближались роды. И он всегда держал ее в курсе последних событий в Лондоне, так что ей казалось, что, несмотря на отдаленность, она принимает в них непосредственное участие. Она всегда радовалась его приезду и всегда грустила, когда он уезжал.
Он приехал за неделю до того, как ей надо было ложиться в больницу, и привез кучу фотографий мастерской, большую коробку восточных сладостей, к которым Джулия в последнее время испытывала слабость, и новости, что он уже наметил для нее первый заказ, хотя определенного пока еще ничего нет. Это все, что он ей рассказал, перед тем как помочь взобраться наверх, чтобы отдохнуть, а самому спуститься вниз посмотреть по телевизору скачки.
Джулия, как обычно, заснула. Проснулась она от боли: кто-то взял ее спину в тисни и продолжает стягивать их. Она также почувствовала, что постель мокрая. Приподнявшись, она потянулась к стоящей у кровати трости и постучала ею по полу. Маркус примчался наверх с рекордной скоростью.
– Думаю, тебе лучше позвонить в больницу, – простонала Джулия, выгибая спину.
Он также позвонил врачу. Та приехала раньше «скорой помощи», которую тут же отправила назад.
– Этот ребенок родится дома.
Все произошло на удивление быстро. Маркус держал ее за руки, не жалуясь, когда она пыталась их вырвать. Он стирал с ее лица пот влажной салфеткой, смоченной в одеколоне, держал тазик, когда ее рвало, поддерживал ее за плечи, когда врач командовала: «Тужься! Вот так! Сильнее, сильнее, изо всех сил. Тужься…» – Напрягаясь, со стонами и воплями, она произвела на свет возмущенно верещащее дитя.