Порок сердца
Шрифт:
«Давай завязывай с наркотиками, надоело нам тебя тянуть». В общем, не сошлись характерами.
Пришлось мне всех их перестрелять. Прямо на репетиционной точке.
— Что, правда? — спросил неожиданно окосевший от пары глотков Эгор.
— Да слушай ты его больше, — сказал Тру-Пак, вытирая рот рукавом куртки, — это ж его
любимая телега. Продюсер — это у него кликуха такая была. Он на входе стоял во всяких рок-
клубах. Ну и подраться любил. Однажды не пустил пьяного скина на
Ну а скин привел команду — десять человек. Продюсера так от-кукумашили, что у него на голове
шишка вскочила больше головы. Правда, Покойник?
— Да, Тру-Пак, было дело.
Бутылка, пройдя по кругу, опустела, и ее метнули куда-то в другой конец зала, где юна
взорвалась, как жалобная граната. Достали другую.
— То есть тебя, Покойник, убили скины? — спросил Эгор.
— Если бы. Заснул я пьяный зимой на улице. А ночью минус тридцать долбануло. Проснулся
в аду, хоть согрелся.
— А как там в аду, парни? — Захмелевший Эгор уже не представлял, как он жил здесь раньше
без этих отличных чуваков.
— У каждого свой ад. У тебя вот в нем много бабочек, — сказал Покойник.
— Не пойму, ты шутишь или нет?
— Покойник всегда шутит. Братва привыкла, — сказал Тру-Пак, снял куртку и бросил ее на
пол. Его торс мог бы украсить любой музей тату или бодибилдинга, на выбор.
— А где ваши остальные? — спросил Эгор.
— Да там… Спят в королевских покоях, — махнул куда-то за голову Тру-Пак. — Где же им
еще спать, они ж покойники. — И друзья-гвардейцы дружно забулькали.
— Н-да, — мечтательно призадумался Эгор, — вот, парни, мучит меня один вопрос. Как вы со
мной разговариваете?
— Отличный вопрос, — сказал Покойник. — И как же?
— Слушай, Эгор, — Тру-Пак даже встал, — это очень хороший вопрос. То есть тебе все
остальное понятно: живые куклы, дырка в твоей груди, человекообразные насекомые, ученые коты
не вызывают у тебя вопросов?
— Да, похоже, я затупил, извините. Вино у вас крепкое, — пошел на попятную Эгор.
— Нет, подожди, я тебе отвечу, — не унимался Ту-Пак. — В Эмомире с тобой вообще никто
не разговаривает. Все просто напрямую посылают тебе вербальные сигналы в мозг, на своих
языках, а вот уже твой мозг расшифровывает их, причем так, что тебе кажется, что ты слышишь
речь со всеми ее тональными и интонационными особенностями.
— Ни фига себе! Респект, Тру-Пак. — Эгор привстал и хлопнул того по могучей ладони. —
Не слишком ли круто ты загнул для уличного бойца?
— У него два высших образования, брат, — сказал Покойник.
— Да врет он все опять, — забулькал Тру-Пак. — Я в тюрьме много книжек прочитал. А эту
телегу
Эмобоя еще вообще никто не трогал. И потом, скажи, ты, когда был человеком, не сильно парился
из-за того, что цвет — он всего один, белый, а все остальные цвета — это всего лишь игра света на
разных поверхностях? Думаю, нет. Вот и здесь не парься. Принимай этот мир таким, какой он есть.
— Я могу его переделать! — пьяно похвалился Эгор. — Он тебя тоже, — сказал Покойник. —
Ты вообще помнишь, зачем ты три часа назад сюда рвался, дверь выломал?
— Мне Маргит нужна, она мне выход в Реал перекрыла, а мне срочно надо проведать кой-
кого.
— Понятно! — сказал Тру-Пак. — Пойдешь в Реал с нами, — и достал третью бутылку, — мы
сегодня вечером идем на Реальный сэйшн. Мы с Покойником — лучшие мошеры в Эмомире.
Сегодня «Jane Air». Не «Black Flag» конечно, но мошпит замутится классный.
— Ничего не понял, — пьяно икнул Эгор. — Мош — это что-то типа слэма? Вы идете
танцевать?
— Слэм — это куча-мала для быдлопанков и металюг. Тоже, конечно, весело, но мы бойцы
экстракласса. Мош — это танец настоящего мужчины, воина-индивидуалиста, — важно сказал
Покойник.
— Смотри, вот это — Пиццамейкер.
— Он легко для своей комплекции вскочил на стол
и стал с такой скоростью махать ручищами и ножищами, что Эгора чуть не стошнило.
— А это — Пьяный мастер, — крикнул Тру-Пак, тоже запрыгнув на крякнувший стол, крутя
конечностями рядом с Покойником и умудряясь его не задевать.
— Круто! Виртуозы! Меня потом научите, — сказал Эгор и провалился в вязкий алкогольный
туман.
Вроде бы гвардейцы вытащили его на стол и учили делать «мельницу». А потом они снова
пили и что-то пели, потом болтались по дворцу, потом куда-то долго шли по Эмотауну. Потом,
горланя что-то непотребное, зашли в какой-то дом, Покойник распахнул неприметную дверь, и
друзья оказались посреди клубного зала, в самой гуще месива веселого мошнита. Покойник и Тру-
Пак сразу же присоединились к машущим ногами и руками ребятишкам, и слава богу, что они не
могли ни до кого дотронуться, иначе зал бы переполнился трупами. Эгор же, оставшись один в
беснующейся гуще людей, которые не видели его, сразу оглох от обрушившегося на пьяную голову
рева гитар и грома барабанов.
— Я — джанк! — орал со сцены бледный, худой, перекрашенный в черный цвет альбинос Бу,
одетый во все белое.
— Я — джанк, — вторила ему толпа фанатов. «А я-то кто?» — стучало в виске у Эгора. На