Порождения ехиднины

Оуэн Анна Нэнси

Деметрио слушает очень внимательно, навострив рысьи уши с жесткими хрящами. Качает головой, удивленно фыркает. А у него вполне развитая мимика - видимо, раньше предбоевое напряжение сказывалось.

– Сходил на танцы, поел "кислоты" и подрался. Слегка.
– Деметрио подводит итог. Прав, разумеется. Примерно к этому результат двух с половиной суток пребывания в этом логове и сводится.

Мальчик пытается что-то сказать. Хрипит. Пробует снова. Умный Иларио достает запасной микрофон, сует медику.

– Артикулируй, - говорит Максим. Громко говорит, чтобы его точно поняли.

Пусть

там, дома, сразу услышат, что все в порядке.

– Мы опыты ставили, - довольно внятно объясняет Антонио.
– Это... вот - это недавно совсем, с утра. И это тоже был опыт, только я не понял.

Нет, думает Максим, выдергивая провод из разъема. Вот без этого мать ярко выраженного да Монтефельтро как-нибудь пока что перебьется. Пусть потом объясняет про опыты. Максим нажимает кнопку на шлеме, говорит:

– Жив, почти здоров, почти цел. Все очень хорошо.

Иларио прислушивается к рации, качает головой.

– К нам сюда просится журналистка.

– Кто?
– спрашивает Максим. Вот только прессы сейчас... и когда, и как пронюхали?

– Тирунеш Бати.

Господи!.. За что?! За что именно эти полтора метра эфиопского темперамента, невероятной цепкости, ума, дотошности и отвратительного, великолепного профессионализма? Единственная приличная политическая журналистка во Флоресте. Ходячий страх и ужас. Максим представляет себе, как независимый репортер-международник Бати берет интервью у Кейс и мечтательно жмурится...

Потом открывает глаза. "За что?" - это неправильный вопрос. Правильный вопрос - почему? А самый правильный был задан вторым - как? Если бы отслеживали машины компании... да если бы кто-то до такой степени обнаглел, его засекли бы на второй минуте.

Максим поворачивается к человеку у стены. Командир третьей бригады, способный по свисту поставить под ружье около двух тысяч человек только во столичном регионе - по расчетам Анольери - сам Максим был более консервативен и делал ставку на полторы... был совершенно не похож на одуванчик. На сову он был похож, если бывают раскосые совы. Амаргон попал под перекрестный огонь - корпорация могла обвинить его в похищении, Алваро ему даже этим пригрозил, а свои - в сотрудничестве с корпорацией. Ведь действительно отличное объяснение для удивительной Одуванчиковой живучести... Но при этом он не боялся. Совсем.

Пить минеральную воду уже бесполезно, Бати уже тут. Если ее не пустить, она во-первых, пролезет, найдет тот самый проходчик и пролезет, во-вторых, сделает акцент на том, что мы что-то скрываем. А мы скрываем? Нам нужно что-то скрывать? Если она полезет к Антонио, я собственноручно сверну ей шею. Но она не полезет, она не шакальей породы.

Одуванчик же окажется в том еще положении. Он сотрудничал не просто с корпорацией, со службой внешней безопасности. В деле поисков ребенка, в пропаже которого обвинили радикалов Бригад. Амаргон не радикал. Амаргон, по мнению Франческо - единственный годный на что-то боевик в этом гадюшнике. Со стороны нашей подтасовки все безупречно чисто, не прикопаешься. Звонок был настоящий, и дурак был настоящий, свой собственный, наш только провокатор...

– Бригадир, - говорит Максим, - тут решать вам.

– Это очень любезно с вашей стороны, - улыбается Амаргон.
– С учетом того, что я ей и позвонил. Через

час после программы новостей. Когда я еще - вашей милостью - думал, что ищу идиота с нашей стороны. А когда стало ясно, что это скорее всего посторонний, я предложил ей сделку века. И взял у нее камеру. Мне, господин Щербина, надоело, что вы решаете свои внутренние проблемы за наш счет.

Я говорю на камеру, напоминает себе Максим. Вот, между прочим, и камера - чтобы присмотреться, надо знать, к чему присматриваться, а она на груди, притаилась среди прочих ремешков, датчиков и наушников.

За это не мне ему пенять. Помнится, некий предприимчивый курсант-третьегодок в качестве курсовой по средствам наблюдения сдал на кафедру аккуратно, по всем правилам оформленный отчет, из которого следовало, что в качестве объекта для разработки были выбраны непосредственно помещения кафедры и находящееся там учебное - вполне действующее - оборудование. Вот записи, в предписанном качестве и количестве. Все согласно заданию. Датчики, звук, изображение, требуемое разрешение, возможность голосового анализа... В граничных условиях не сказано, что подключение должно проводиться с разрешения и согласия, верно?

И тем более в граничных условиях, как и в правилах внутреннего распорядка, не сказано, что запрещается установка веб-камеры впридачу к датчикам - а заодно и трансляция обсуждения курсовой "этого гада", происходившего, естественно, при закрытых дверях, на студенческий веб-портал. Этот пункт появился в правилах днем позже и немедленно получил прозвище "третья поправка Щербины". Всего их было пять. По одной на учебный год.

– До вашего второго звонка, бригадир, мы были уверены, что ищем именно идиота с вашей стороны. Собственно, его до сих пор ищут, и я думаю - найдут. Наказание за ложную информацию никто не отменял. Но мы очень рады, что Бригады готовы сотрудничать с нами хотя бы в экстремальных ситуациях. Надеюсь, ваши коллеги последуют вашему примеру... потому что во Флоресте вся жизнь - одна экстремальная ситуация, - улыбается он в ответ.
– Госпожу Бати, конечно же, немедленно пропустят, поскольку корпорация очень высокого мнения о ее профессиональных качествах и беспристрастности. Приятного всем аппетита.

Амаргон может попытаться меня опровергнуть. Но я уверен - он не станет этого делать. Иначе бы он не сказал мне про камеру сейчас, пока я еще мог вывернуться. Бригадира-3 интересует его выигрыш, а не наш проигрыш. Как раз поэтому с ним можно иметь дело.

– Удачно добраться домой!
– говорят ему в спину.
– Да, я попросил бы часть ваших людей задержаться - вместе с похитителем. Я рассчитываю покинуть этот дом до приезда полиции, но мне хотелось бы предъявить госпоже Бати нечто вещественное.

– Иларио, извините, вам придется устроить госпоже Бати экскурсию. Ничего не скрывайте. А вот что касается похитителя - это решат медики, простите, бригадир.
– Через плечо, но тут все слышно. И вверх по лестнице, вслед за носилками, на которых лежит Антонио. Тут больше делать нечего, а аккумулятора внутри осталось... почти уже не осталось. Только дойти до машины, скинув по дороге броник, сесть там и закрыть глаза. Все. Все, все...

– А какого все-таки черта он вылез?
– спросил Шон над его головой.