Порт-Артур. Том 1
Шрифт:
Звонарев недоумевал, с кем он разговаривает. Насколько можно было рассмотреть в сумерках, дама была уже не молода, но, миловидна, хорошо одета и, видимо, принадлежала к артурскому высшему обществу. Спросить, кто она, прапорщик не решался и молча слушал ее болтовню.
– Вы меня очень тронули вашей любезностью, молодой человек, милости прошу к нам заглянуть, попросту, без визитов, – теперь по военному времени не до того. Стессель, Вера Алексеевна. Дорогу к нам вам укажет любой солдат. – На прощанье Вера Алексеевна пожала ему руку.
«Так вот, значит, какая эта самая
Когда вечером он рассказал Гобято о своем знакомстве с Верой Алексеевной, тот громко расхохотался.
– Теперь вам, дорогой Сергей Владимирович, карьера в Артуре обеспечена. Попасть в фавор к жене Стесселя – это значит заручиться лучшей у нас протекцией. Она баба неглупая, гораздо умнее своего мужа, вертит им как хочет и держит в ежовых рукавицах.
– Я к военной карьере не стремлюсь.
– Все же это знакомство может когда-нибудь и пригодиться вам. Память у нее прекрасная, особенно на молодых людей.
На следующий день, когда Звонарев вместе с Гобято пришел в мастерскую, солдаты заканчивали расклепку станин. Работа шла дружно и споро, Братовский подходил то к одному, то к другому из мастеровых и показывал, как удобнее и скорее срубить заклепки.
Жмурин уже не решался давать какие-либо указания.
– Пожалуй, они сегодня закончат расклепку, – проговорил Гобято. – Откуда у них прыть такая взялась?
Братовский улыбнулся.
– Знаем, зачем и что делаем, ваше высокоблагородие, вот и работа интереснее. Вчера их благородие нам рассказали и объяснили, что к чему.
– Сегодня суббота, зашабашим в два часа дня. Поспеете работу кончить? – спросил Гобято.
– К обеду кончим, а после обеда перенесем станины в кузнечную, там и приладим к ним дополнительные листы, – ответил Братовский.
– Спасибо, братцы, за усердную службу, – поблагодарил Гобято. – В воскресенье все получите увольнительные в город.
– Мы, ваше высокоблагородие, хотели и завтра поработать, чтобы скорее закончить дело.
– Не возражаю, после дам вам по два отпускных дня, – пообещал капитан. – Эту работу необходимо окончить возможно скорее.
– Вы, оказывается, говорить с солдатами мастер. Этим талантом у нас, к сожалению, мало кто обладает: больше зуботычинами действуют, – сказал Звонареву Гобято, когда они отошли от солдат.
– Школа Борейко. В этом же секрет и его успехов в стрельбе: сумел заинтересовать солдат.
В канцелярии их поджидал начальник крепостной жандармской команды, ротмистр князь Микеладзе.
– Чем могу служить? – сухо спросил его Гобято.
– Разговорчик к вам есть один, секретного порядка, многоуважаемый Николай Андреевич, – залебезил жандарм.
Гобято выслал писарей из комнаты. Микеладзе многозначительно посмотрел на Звонарева.
– Это мой помощник и заместитель, можете его не стесняться, – пояснил Гобято.
– Господин Звонарев, если не ошибаюсь, человек новый, только что в Артур приехал,
– Откуда вы все это о нем знаете? – удивился Гобято.
– Какой бы я был жандарм, если бы не знал каждого нового офицера в Артуре. Мы, жандармы, должны знать все – кто чем дышит, что думает.
– Я могу уйти, – вмешался Звонарев.
– Очень прошу вас остаться. Князь, я надеюсь, не будет больше возражать.
Ротмистр поморщился, но протестовать не стал.
– У вас в мастерских появилось несколько новых солдат, среди них есть и нежелательный элемент. Например, Иосиф Братовский: он состоял членом нелегальной организации в Варшаве, на механическом заводе Лильпопа. Только за отсутствием прямых улик избег суда. По настоянию варшавского губернского жандармского управления его направили в Артур. Немедленно по прибытии он был взят моим агентом под наблюдение. Хотя пока за ним ничего еще не замечено, но следить за ним надо внимательно.
– У меня нет никаких опорочивающих Братовского данных, работает он прекрасно, поведения примерного…
– По вечерам, извините, в нужнике долго с солдатами засиживается и разговоры разные ведет: кто, да откуда, да где работал; почву, очевидно, нащупывает.
– У страха глаза велики, князь. Вы всегда из мухи слона делаете. Чихнет солдат, а вы уж готовы в этом видеть потрясение основ, – иронизировал Гобято.
– От копеечной свечки, говорят, Москва сгорела.
– Вы бы лучше вашу энергию обратили на борьбу со шпионажем. Помимо японцев, одетых под китайцев, в городе имеются шпионы и других национальностей, прежде всего англо-американцы. Вот где главное наше зло. Под вывеской торговли они самым беззастенчивым образом собирают важные в военном отношении сведения, – с негодованием проговорил Гобято.
– Английские и американские подданные все высланы за пределы Квантунской области.
– Сам не далее как вчера видел на улице Томлинсона и Смита. Они процветают не хуже прежнего, – спорил капитан.
– Они приняли другое подданство и стали недосягаемыми для нас. Что касается китайцев, то… это нелегкая, сознаюсь откровенно, задача. Русских агентов к ним не пустишь, не верят они им, а среди китайцев мы, к сожалению, еще не создали прочной агентуры. Среди русских куда легче. Вот, например, господин Звонарев вчера был замечен в обществе весьма нежелательных в Артуре особ: заведующей Пушкинской школой и ее учительниц. Они там, под видом вечерней школы, чуть ли не курсы агитаторов устроили.
– Какое вам, господин ротмистр, дело – где и с кем я бываю? – возмутился Звонарев.
– Нам, жандармам, до всего есть дело. С какой вы девочкой спите, и то мы должны знать. Вот вы раз или два были в компании у мадемуазель Ривы, мы и это знаем. Должен сказать, что вполне одобряем ваш вкус, – весьма интересная жидовочка и ни к какой политике не причастна.
Звонарева все больше возмущал наглый и самоуверенный тон жандарма.
– Вам, должно быть, известно, что вчера я не один был с заведующей школой…