Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
– Эта неразбериха тянется с утра, – с досадой проговорил Рашевский, подошедший провожать прапорщика. – Надеин, при всей своей старости и дряхлости, никогда так не волновался и не падал духом, как Горбатовский. Хорошо хоть Степанов, человек уравновешенный и умный, при всяких обстоятельствах сохраняет присутствие дух а и ясность мышления.
Около блиндажа Звонарева увидел Надеина. Генерал с иконкой в руках направился к матросам.
– Ждрааштвуйте, братцы! – приветствовал их Надеин, беря под козырек.
Моряки дружно ответили.
– Шейчаш – вы
Матросы, переложив винтовки на сгиб левой руки, поуставному сняли фуражки. Генерал громко прочитал несколько молитв и, подняв обеими руками иконку, трижды перекрестил ею моряков.
– Теперь ш богом! Ш ружьем в руке и крештом в шердце, жа мной, ребята!
Звонарев взволнованно следил за этой сценой. Он видел, как большинство матросов иронически улыбалось, смотря на Надеина, но некоторые истово, с чувством осеняли себя крестом.
Подошедший Степанов пытался было отговорить Надеина от намерения лично вести матросов в бой.
– Генерал Горбатовский просит ваше превосходительство вернуться назад, – доложил он.
– Шкажите ему, што никто не может жапретить умереть во главе швоих шолдат жа матушку Рошию, – на ходу бросил генерал, продолжая идти вперед.
Степанов пожал плечами и пошел обратно.
Звонарев, сам того не замечая, увлеченный примером Надеина, тоже пошел за моряками. Сбоку дороги торопливо ковылял Капитоныч, опираясь на винтовку вместо палки. Старик, верный своему другу и генералу, решил последовать за ним в бой.
Свыше двухсот человек, увлеченные порывом старика, лавиной ринулись вперед, не обращая внимания на огонь японских батарей.
– Рашшыпаться в цепь! – скомандовал Надеин, когда до Китайской стенки осталось две-три сотни шагов. Затем он еще раз перекрестился, выхватил шашку из ножен и закричал во всю силу неожиданно окрепшего голоса:
– Ш нами бог! Ура! – и бросился бежать по направлению к японцам, открывшим пачечный огонь по атакующим.
Несколько мгновений генерал бежал впереди всех, но затем матросы обогнали его и со штыками наперевес обрушились на врага. Надеин споткнулся, упал, выронив шашку, затем с трудом встал и уже с одним револьвером в руке побежал дальше. Рядом падали убитые и раненые, но старик не видел и не замечал ничего, продолжая хриплым голосом кричать «ура».
Вскоре его еще раз сбили с ног бегущие матросы. Двое из них остановились и, подняв старика под руки, бережно поставили на ноги.
– Вы бы, ваше превосходительство, поберегли себя, в свалке вас затопчут, – уговаривали они генерала, отряхивая испачканную землей шинель.
Надеин покорно слушал их, и слезы капали из его глаз.
– Штар штал, никуда больше не гожушь! Думал шегодня шмерть принять вмеште ш матрошиками, да, видно, гошподь бог еще не приживает меня к шебе. Идите ш богом, братцы!
Между тем у Китайской стенки все уже было кончено.
Немногие уцелевшие в штыковой схватке японцы поспешно
Звонарев, вместе с матросами кинувшийся в атаку, вскоре заметил упавшего Надеина. Вырвавшись из штыковой свалки, он поспешил к нему на помощь.
– Вше шлава богу, жив и невредим, – ответил генерал на вопрос прапорщика. – Пойдемте поблагодарим матрошиков жа геройшкую атаку.
Обойдя весь участок, отбитый только что моряками, генерал громко благодарил чуть не каждого в отдельности матроса за проявленную храбрость. Моряки отвечали ему весело и бодро. Ни тени прежней иронии не мог заметить на их лицах Звонарев. Наоборот, теперь матросы с нескрываемым восхищением и любовью смотрели на чудаковатого деда, только что показавшего пример мужества, порожденного великой любовью к своей родине.
– Ура нашему генералу, нашему дедушке! – неожиданно выкрикнул один из матросов, и этот крик был подхвачен всеми остальными. Надеин остановился и, поднявшись на цыпочки, поцеловал рослого моряка.
Пережитое напряжение не прошло для старика даром, к вечеру он слег и был отправлен в госпиталь.
Проводив генерала почти до штаба, Звонарев вернулся на Залитерную, где его ожидала Варя. Она успела по дороге побывать в штабе Горбатовского и уже узнала об участии прапорщика в контратаке.
– Ну зачем, зачем вы зря рискуете собой? – встретила его девушка. – Чего ради вы пошли с моряками?
– Хорошо все, что хорошо кончается, милая Варя, не стоит больше об этом говорить.
– Обо мне вы даже и не подумали! – И Варя неожиданно разрыдалась.
Долго пришлось прапорщику уговаривать ее, пока она наконец успокоилась.
Стук в дверь заставил Варю торопливо вытереть глаза и принять равнодушно-сосредоточенный вид. Вошла Леля Лобина.
– Как бы мне повидать Стаха? – спросила она, поздоровавшись.
Прапорщик по телефону через батарею литеры Б соединился с Енджеевским. Поручик пообещал немедленно прийти на Залитерную.
– Кстати, у меня к вам, Сергей Владимирович, есть разговор по поводу спуска шаровой мины в японские окопы, – добавил он.
В ожидании прихода Стаха все направились навестить раненого Родионова, который отлеживался на Залитерной. У фейерверкера был жар, одна из ран в ноге нагноилась. Осмотрев солдата, Варя решительно заявила, что его необходимо тотчас же отправить в госпиталь.
– Необходимо произвести очистку ран, иначе септицемия [57] неизбежна, – авторитетно заявила она.
Родионов умолял оставить его на Залитерной. Долго пришлось его уговаривать, пока наконец он согласился уехать с батареи, на только к Варе, чтобы быть «месте хотя бы с Зайцем.
[57]
Септицемия – токсическая форма сепсиса.