Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
– Не дадим, – решительно махнул головой солдат и устремился в казематы с криком: – В ружье? Спасай братцы, Медведя, его от нас забирают!
Артиллеристы, потрясая винтовками, ринулись к офицерскому каземату. Через минуту тут собралась толпа вооруженных, взволнованных солдат.
Заметив сборище солдат, Звонарев вышел справиться, в чем дело. Стоящие впереди толпы Лепехин, Жиганов и Блохин спросили его, правда ли, что забирают Борейко. Получив утвердительный ответ, Блохин громко заявил, стукнув прикладом о землю:
– Мы на это не согласны! Без поручика
Вернувшись в каземат, прапорщик сообщил Стольникову о возникшем среди солдат волнении и от себя посоветовал оставить Борейко на прежнем месте.
– Тридцать лет служу, но таких вещей еще не видел! Да понимают ли солдаты, что им грозит поголовный расстрел? – возмутился подполковник.
– Здесь они тоже ежедневно рискуют своей жизнью, господин подполковник, – заметил Звонарев.
– Я сейчас их разгоню. Все эти безобразия являются прямым результатом вашего либерального отношения к солдатам, – обернулся Стольников к Борейко.
– В чем дело, ребята? Почему вы сюда собрались? – вышел к солдатам Стольников.
– Просим поручика от нас не брать, – проговорил Лепехин.
– Как я приказал, так и будет.
– Тогда берите и меня, ваше высокоблагородие, – шагнул вперед Блохин.
– И меня, и меня! – раздалось в толпе, и солдаты тесным кольцом окружили испуганного подполковника.
– Назад! – хрипло крикнул он, но его не послушались.
Крик и шум с каждой минутой становились все более угрожающими. Звонарев бросился за Борейко. При появлении поручика толпа сразу стихла.
– Смирр-но! Разойдитесь по казематам, братцы! – крикнул он солдатам.
Артиллеристы недовольно зашумели, но все же стали расходиться.
– Я решил оставить вас на батарее, Борис Дмитриевич, – умышленно громко проговорил Стольников.
– Покорнейше благодарим! – оглушительно рявкнули солдаты.
Стольников, ни с кем не прощаясь, поспешил уйти с батареи. Солдаты, давая дорогу, почтительно расступались перед ним.
Когда подполковник отошел достаточно далеко, Борейко скомандовал «смирно» сгрудившимся около него солдатам.
– Спасибо, братцы, – с чувством проговорил он.
– Рады стараться, вашбродь! – дружно ответили артиллеристы.
– Поручику «ура»! – заорал Жиганов, и солдаты бросились качать своего офицера, пока встревоженные криками японцы не открыли сильного ружейного огня по батарее.
– Разойдись! – скомандовал Борейко. – Хорошо, брат Сережа, когда за твоей спиной стоит сотня людей, готовых за тебя идти в огонь и воду.
Стольников был не глуп и решил не предавать огласке происшедшее с ним на батарее литеры Б. Поэтому в штабе фронта он доложил начальнику артиллерии участка полковнику Мехмандарову, что все нашел в порядке и считает излишним снимать оттуда Борейко. Полковник с ним согласился. Правда, вечером того же дня Стольников подробно обо всем доложил наедине Белому. Генерал вполне одобрил его действия, решив ограничиться выговором Борейко. На этом дело и кончилось. Но
Глава пятая
Следующий день выдался серенький, относительно спокойный, и прапорщик с чувством облегчения неторопливо шел по дороге в Старый город. Ни транспорты раненых, тянувшихся в тыл, ни резервные команды, двигавшиеся к фортам, не могли нарушить его спокойного и радужного настроения. Миновав полуразрушенный бомбардировкой Новый китайский город, Звонарев добрался до Сводного госпиталя.
Уже в вестибюле прапорщик увидел на полу десятки носилок, заполнявших все свободное пространство. Только с большим трудом, шагая через раненых, ему удалось пробраться в палату, которую вела Варя. Девушка была занята раздачей лекарств своим больным.
В палате, рассчитанной на пятнадцать человек, находилось не меньше тридцати. На двух составленных вместе койках помещалось по трое тяжелораненых. Легкораненые лежали прямо на полу, на шинелях, носилках, изредка на тюфяках. Воздух в палате, несмотря на открытые форточки, был тяжелый. Пахло карболкой, йодоформом, махоркой и грязным человеческим телом. Звонарев поморщился и постарался поскорее найти своих утесовцев. Они расположились все вместе в углу возле окна. На койке лежали Родионов и Заяц. Тут же вертелся уже совсем поправившийся Гайдай и еще два запасных бородача, фамилии которых прапорщик не знал. Звонарев поздоровался с ними. Артиллеристы, забыв об окружающих, громко рявкнули в ответ.
– Тише вы, – сердито обернулась к ним Варя и увидела наконец прапорщика. – Как вы смели войти сюда без моего разрешения? – коршуном налетела она на Звонарева.
– Виноват, господин фершал, разрешите остаться! – шутливо вытянулся офицер.
– Через полчаса я освобожусь, вместе и пойдем.
– Разрешите нам на выписку, – взмолился Родионов, – а то мы здесь умрем с голоду, дюже харчи плохие.
Их похудевшие, осунувшиеся лица говорили сами за себя.
– Отпустите их, Варя. Я распоряжусь, чтобы за ними прислали лошадь перевезти на Утес, – заступился за солдат прапорщик.
– Ладно уж, если вы так просите за них, – смилостивилась девушка.
– Покорнейше благодарим, вашбродь, – обрадовались солдаты, – мы и сами как-нибудь добредем.
В это время в палату заглянул озабоченный врач в белом халате.
– Приведите все по возможности в порядок, сестра.
Сейчас к вам зайдет сама Вера Алексеевна. Она обходит все палаты. – И он исчез.
– Приберите постели, бросьте курить, – захлопотала
Варя, торопливо оправляя койки больных и подбирая бумажки с пола.