Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
Отыскав Гурского, Звонарев пригласил его на гору.
– Сию минуту. Я хотел вам показать наши шаровые мины. Не хотите ли полюбоваться? Они лежат около блиндажа.
Когда вышли наружу, прапорщик увидел несколько больших стальных шаров различных размеров.
– Эти, побольше, – на двенадцать пудов, средние – на восемь, а маленькие – на шесть. Благодаря круглой форме они хорошо катятся под гору и, ударяясь с разгона о препятствие, взрываются, – пояснил моряк.
– Знатная штука! – появился из темноты Блохин. – Гостинец первый сорт для японцев.
Едва офицеры
– Стой! В чем дело? – закричал выскочивший из блиндажа Стемпковский, хватая их за шиворот.
– Японец полез, вашбродь!.. Видимо-невидимо… Подкрался в темноте и сразу в штыки, В нижнем окопе всех чисто побил.
– Подтянуть резервную роту! – приказал капитан. – Вас, господа офицеры, прошу подняться наверх и помочь мне навести там порядок.
Офицеры тотчас же отправились на гору. Блохин неотступно следовал за Звонаревым.
– Намазывай, ребята, пятки – ловчей бежать будет! – кричал он отступающим солдатам.
Те отругивались. Засунув два пальца в рот, Блохин по-разбойничьи свистнул и закричал:
– А ну, вертай назад, ребята! Довольно свои задницы японцам показывать. Ура! – и бросился вперед на гору.
Один за другим солдаты начали останавливаться.
Вслед за Блохиным устремилась добрая сотня стрелков.
Звонарев тоже что-то кричал, уговаривал солдат вернуться, но в темноте не были видны его офицерские погоны, и поэтому на него не обращали внимания. В конце концов и он побежал вслед за Блохиным в толпе стрелков. Контратакой удалось отбить лишь правую вершину горы, на левой же японцы успели закрепиться и отбили все атаки русских. Судьба Высокой опять висела на волоске.
Звонарев нашел Гурского в одном из блиндажей правой сопки. Лейтенант был легко ранен в руку и наскоро перевязывался при свете керосиновой коптилки.
– Опять проворонили, сволочи! Не менее двух полков японцев заняли гору. Изволь-ка теперь выбивать! Надо действовать немедленно, а то к утру так окопаются, что их не выкуришь.
– Вашбродь! – появился в дверях Буторин. – Японец засел в бетонный блиндаж, поставил пулемет и не дает нашим подойти. Пока не разрушим блиндажа, нам его не выбить.
– Как же это сделать?
– Подползти и закидать подрывными патронами, – предложил матрос.
– Надо сначала разобраться, где наши и где японцы, а то угодишь прямо им в лапы. Кого бы отправить в разведку?
– Мы можем, – отозвался из-за двери Блохин. – Юркин со мной пойдет, а сказочник останется с прапорщиком.
– Откуда вы взялись? – удивился Звонарев.
– Мы за вами, вашбродь, что ниточка за иголочкой. Где вы, туда и мы поспеваем, – отозвался Ярцев. – Как услыхали свист Блохина, к нему и кинулись, а затем и вас нашли.
– Надежные ребята? – спросил Гурский, кивнув в сторону артиллеристов.
– Вполне.
– Вот и отлично! Вы пойдете в обход справа, а ты, Буторин, возьмешь кого-нибудь с собой и зайдешь слева.
Разведать
– Так точно! – ответили разведчики.
Солдаты и матрос вышли.
– Познакомьтесь, пока, Сергей Владимирович, с устройством подрывных патронов, – предложил моряк. – Я думаю ими забросать блиндаж. Вы атакуйте его справа, а я слева, – распределил он роли.
Подрывные патроны представляли собой шестифунтовые пироксилиновые шашки с коротко обрезанным бикфордовым шнуром в качестве запала. Его надо было зажечь от тлеющего фитиля и затем бросить.
– Лежа дальше двадцати шагов такую тяжесть не забросишь, – заметил Звонарев. – Подползти же незамеченным на более близкое расстояние очень трудно.
– Да, дело рискованное. Может быть, вы хотите отказаться от него?
Прапорщик посмотрел на серьезное, чуть насмешливое лицо собеседника.
– Я давно бы вас поставил об этом в известность, господин лейтенант.
– Что так официально? Все мы люди, все человеки, и все за свою шкуру трясемся! Я откровенно скажу про себя – боюсь, но иду. Думаю, что и вы испытываете то же чувство.
– Ради чего вы идете на риск? В чаянии награды, из удальства или хотите пощекотать свои нервы опасностью?
– Ни то, ни другое. Знаю, что это-долг перед родиной, – задумчиво ответил лейтенант. – Так же, как и вы, – добавил он, помолчав.
– Родина – отвлеченное, но великое понятие. Его часто даже не сознаешь, но в конечном счете все делаешь именно для нее, – согласился Звонарев.
Вернувшийся Блохин подробно доложил, как легче всего добраться до блиндажа. Затем подошел Буторин. Условившись окончательно о действиях обеих партии, Звонарев и лейтенант вышли наружу и двинулись к цели. Быстро пройдя окопы, занятые стрелками, они разделились. Звонарев с Блохиным поползли влево, укрываясь в каждой яме, в каждой воронке.
Ночь стала светлее. Сквозь разорванные тучи временами проглядывал лунный серпик на ущербе. Над головами посвистывали пули. Японцев не было видно, и только короткие, сухие звуки выстрелов указывали их расположение. Неожиданно по горе скользнул луч прожектора. Звонарев и Блохин мгновенно припали к земле. Лежавшие вокруг неубранные трупы прекрасно их маскировали, и луч света медленно прополз мимо. Двинулись дальше, останавливаясь при каждом шорохе.
Временами прапорщику казалось, что у него сердце готово выскочить из груди. Он останавливался, чтобы перевести дух и взять себя в руки. Мгновениями он совсем уже решал вернуться назад и отказаться от намеченного предприятия, но рядом слышалось сильное приглушенное дыхание Блохина, который, ловко лавируя между препятствиями, безостановочно двигался вперед, и Звонареву становилось стыдно за свое малодушие.
– Уже скоро доберемся, – шепнул Блохин и начал сворачивать вправо.
Вдруг перед ними выросла темная фигура японского часового. Оба замерли на месте. Но часовой смотрел куда-то вверх и не замечал их. Постояв немного и крякнув по-утиному, он повернул к своим окопам. Прапорщик и солдат облегченно вздохнули.