Порт семи смертей
Шрифт:
С русскими не сражались, их просто планомерно убивали.
Морские пехотинцы приготовились забрать с собой на тот свет как можно больше ублюдков.
– Занять позиции! Приготовиться к отражению атаки! – Приказы были направлены только на то, чтобы своим уверенным голосом подбодрить подчиненных. И без того все давно сидели на своих местах. Татаринов связался с Голицыным.
– Старший лейтенант! Ты где там лазишь?! У меня тут полная жопа! По нам лупят из ракетной установки. Это наверняка с корабля, – Татаринов посмотрел на одну из сопок.
– Есть уничтожить.
Голицын успел немного прийти в себя, сидя на ящиках с патронами обдуваемый утренним ветерком. Они забрали все, что было, как и приказал Татаринов. Катерок резал волну и уверенно шел к берегу, совсем недавно расставшись с сухогрузом. Им осталось перегрузить добро на какой-нибудь грузовичок и отвести на склад, а тут такое: «Вывести из строя ракетную установку на вражеском фрегате». Ептыть, за что хвататься-то?
Голицын посмотрел на своих соратников, находящихся вместе с ним на захваченном катере и возвращающихся с боеприпасами обратно в порт. Успеют ли они хоть что-то предпринять? Помочь своим, оказавшимся в критической ситуации.
Старший лейтенант сориентировался и велел направляться на полном ходу к французской базе.
Диденко засомневался:
– Не слишком ли это лихо?
Поручик в несвойственной ему недружеской манере сухо отреагировал, указав, что приказы не обсуждаются.
Аденский залив немного волновался с утра, но он нисколько не мешал катеру идти с максимально возможной скоростью.
Когда берег стал четко виден, Голицын без труда разглядел рядом с французской базой современный фрегат.
– Слушай приказ! Приготовиться к штурму корабля. Времени нет, поэтому… идем на таран!
Их видели на радарах, у них запрашивали ответные позывные и… ничего не предпринимали. Благодаря тому, что они находились на французском судне, Голицын рассчитывал на замешательство. По своим не будут стрелять до последнего.
Других вариантов на данный момент у него не было. Они не взяли снаряжение, они не взяли мины. Ничего нет. Как хочешь, так и выводи фрегат из строя.
На носу военного корабля было установлено скорострельное орудие. Когда до французского судна оставалось не более трех кабельтовых (шестьсот метров) в сторону русских развернулась автоматическая пушка. Расстояние стремительно сокращалось, но орудие пока молчало, что увеличивало шансы на успешный таран.
Капитан французского фрегата принял доклад от подчиненных о приближении катера пять минут назад, но не предпринимал никаких действий, несмотря на то что на позывные катер не отвечал. Не желая навредить своим, он отправил запрос о судьбе катера на базу. Кто-кто, а Паскаль-то знал, что он выставил на закате для охраны акватории своих людей, но все попытки связаться с экипажем ни к чему не привели.
Катер с морпехами приближался на полной скорости. Экипажу фрегата нужен был какой-то приказ.
Капитан судна нервничал. Начальник базы тянул до последнего,
– Если за двести метров от вас не сбросят скорость, уничтожьте.
Паскаль был истинным французом, а в легионе служили все кому ни попадя, поэтому он рассудил здраво: с малой долей вероятности, он может убить кого-то из своих соотечественников, отдавая подобный приказ. Если что, ну не разобрались, обстановка-то накалена.
Голицын поздно понял, что надо было бы забирать немного ближе к корме, потому как пушка, которая стояла на носу, не могла простреливать все вокруг себя на триста шестьдесят градусов. Банально мешала надстройка корабля.
Расстояние сокращалось.
– За борт! – скомандовал Голицын, когда по ним открыли огонь, и сам спрыгнул в воду.
Двадцатимиллиметровая пушка темпом стрельбы семьсот двадцать выстрелов в минуту начала превращать в груду металлолома несущийся на таран катер со скоростью кофемолки, дробящей засыпанные в нее зерна. Уровень помола регулировался в данном случае жадностью отпускавшего боезапас матроса.
Саша буквально оторвал Малыша от штурвала.
– Мичман, уходи!
Малыш не возражал и быстро покинул борт судна.
А заводной дуршлаг понесся вперед, и несмотря на град пуль, через несколько секунд врезался в борт фрегата, пробив корпус и застряв в нем.
Из надстройки, которая закрывала две трети корабля, оставляя голыми бак и ют, выбежали матросы с автоматами и буквально изрешетили рубку катера, которая уже и так накушалась под завязку.
В самый последний момент перед столкновением Саша оставил корабль и нырнул под воду.
У морпеха на глубине мелькнула мысль, что он спасен, что солдаты, которые выбежали на палубу и стреляли в воду – лузеры, что таран сделал свое дело и как минимум отвлек личный состав от того, чтобы стрелять по прыгнувшим ранее в воду пловцам.
Несколько пуль попали в морпеха. Всплыть он не смог.
Голицын и его люди не могли видеть всего, но надеялись, что Саша выжил.
Не рискуя показывать нос над водой больше чем на секунду, группа боевых пловцов, заблаговременно, еще на катере избавившись от тяжелых бронежилетов и раскладки, начала двигаться в сторону фрегата, вооружившись двухсредными автоматами и ножами.
Лидер местных боевиков Андрэ Саваж согласовал свои действия с майором Паскалем и после ракетного обстрела начал наступление.
Если вчера вечером морпехи насчитали порядка восьмидесяти человек, которые получили в руки французское оружие, то сейчас на их позиции двинулось порядка ста пятидесяти.
Наступавшие бежали на склады плотной цепью и стреляли не целясь, что безоговорочно было на руку обороняющейся стороне. Эх, их бы энергию да в мирных целях. Дуболомы. Да тут и с дубами-то…
Французы пока не оставляли свои позиции, за что им отдельное спасибо, хотя, может быть, это просто некое оттягивание конца взвода.