Порт семи смертей
Шрифт:
– Вы не представляете, что такое быть колонизированным, находиться под постоянным контролем другого государства. – На самом деле, что такое находиться под постоянным контролем, русским не надо было объяснять, но служивые сочувственно промолчали. – Я знаю, у нас остается проблема с французами, которые пока держат кольцо вокруг склада. Я знаю, что Франция и Россия договорились о том, чтобы оставить ситуацию как есть. По нашим данным, у французов еще порядка двухсот человек вооруженных солдат. С одной стороны, это
Голицын терпеливо подождал, пока президент закончит свою политизированную речь, и напомнил ему о том, что у французов есть три БМП и что им тоже бы не помешало что-нибудь более мощное.
Президент-король развел руки в стороны:
– Я даю вам сто человек вооруженных людей.
– Если мы не сможем вывести из строя три бронемашины, это просто пушечное мясо. Есть ли у вас какое-то тяжелое оружие?
Возникла пауза. Сапфир Нияз задумался. Он даже оттолкнулся от пола и прокатился в своем кресле на колесиках, повернулся к окну, потом молча встал и ушел любоваться видами, которые открывались из его резиденции.
Эти наглые русские солдаты пытались отобрать у него его любимую игрушку. Он не был дураком, иначе бы не сидел в этом кресле, он понимал намеки.
Африка и оружие – это два синонима, которые существуют на протяжении веков, тысячелетий. Он не может просто так отдать им то, что они у него просят. Он не может.
Во-первых, это дорого. Во-вторых, когда ему вторую такую штучку привезут, он не знает. Сейчас в стране с деньгами крайне плохо. Неоткуда взять несколько миллионов долларов. Их просто нет.
Вопреки прохладе, которую создавала система кондиционирования, президент пропотел от нахлынувшего волнения и внутренних противоречий.
Это так непросто. Двенадцатицилиндровый V-образный, четырехклапанный двигатель мощностью в тысячу лошадиных сил, это стодвадцатипятимиллиметровая пушка, это автомат заряжания, который позволяет выбирать боеприпасы, словно блюда в меню ресторана. Это динамическая защита. Это сорок шесть тонн брони, наконец.
Сапфир стоял в задумчивости больше минуты, затем повернулся к морпехам.
– Нет, не могу. Извините, не могу. Останусь без ничего. Дам РПГ-32, отличные штуковины. Вы разберетесь с помощью них с любой проблемой.
Голицын не выдержал:
– У нас на вашем складе всего двадцать человек осталось, люди гибнут. Вы хотите, чтобы ваше продовольствие досталась оппозиции? Если французы начнут атаку, нам нечем будет их останавливать!
Президент надулся как маленький ребенок. Как это вынести! На глазах у его охраны, стоящей у дверей, на него повысили голос. Потом! Потом! Потом! Ему очень жалко танк.
– У меня последний танк! – Вжавшись в кресло, президент вытаращил глаза на русских. – Если я вам сейчас его отдам, то у меня ничего не останется.
Голицын поднял палец
– Как у нас ситуация? – нарушая субординацию, переспросил Голицын. – Господин президент хочет иметь гарантию, что у него будет новый танк, после того как он отдаст тот, который у него есть.
Татаринов:
– Ты что, идиот, старший лейтенант, обещай ему что угодно! Где эта сраная рота?! Сюда! Бегом сюда!
– Есть, товарищ капитан второго ранга.
Настроение было у всех куда более чем боевым, когда морпехи покидали резиденцию президента.
На заднем дворе, рядом с уже не новеньким «Бентли» и двумя «Феррари» стоял «Т-90».
– Он на нем проституток катает, – сообщил Малыш так, будто знал наверняка.
Четверка встала перед аппаратом, не особенно обращая внимание на стоящих тут же охранников и офицеров местной армии.
Механика-водителя президент не дал. Сказал, что он у него последний, и если что случись, кто его на новом танке катать будет.
Хорошо, что спецназовцев обучают не только своему прямому ремеслу, но еще бывают курсы повышения квалификации, которые в свое время Диденко и закончил. В современный период экономии и оптимизации доказать необходимость наличия навыка управления танком у боевого пловца крайне не просто.
Диденко, прежде чем запрыгнуть на броню, снял берет, почесал лысеющую голову и, ткнув пальцем в Малыша, сказал, что ему там внутри делать нечего. Габаритный, мол.
Новый экипаж машины боевой собрали из Бертолета и Диденко, а Малыш с Голицыным должны были еще пополнить запасы и принять личный состав.
Когда Голицын докладывал Татаринову о том, что у них теперь есть танк, он не видел, но чувствовал, что Татаринов улыбается.
И тут из чрева танка раздался отборный, словно крупные семечки, русский фольклор в исполнении Бертолета.
– Командир, командир, ну ты подумай! Выстрел только один и тот осколочный!
Голицын, оставаясь на связи с Татариновым, сообщил ему и плохую новость:
– Похоже, тумба-юмба любит произносить речи, а потом палить в воздух.
– Не задерживайся, Голицын, – ответил погрустневший кавторанга.
Когда в сопровождении человека с тяжеленным подбородком они вошли в ангар с оружием, Голицын понял, что Джибути не такая уж и заброшенная страна. Он и до этого знал, что где-то здесь в городе есть семизвездочный отель «Кемпински», в котором одна ночь стоит столько, что целому кварталу придется работать целый месяц. Всякие там кафе-рестораны для особо избранных, где обед равняется месячному прожиточному минимуму большинства местных жителей…
Это даже не капитализм, это расслоение.
Но вид знакомого ему и всегда такого желанного изобилия растопил горечь размышлений…