Портальных Дел Мастер. Книга Вторая
Шрифт:
Мы с Костей пару раз туда захаживали и каждый раз это было реально весело.
Ребята наладили иллюминацию, протопили тепловыми пушками свой уголок, стащили туда старую мебель, припёрли колонки и изо всех сил прожигали там свою молодость. В конце концов они дошли до того, чтобы оборудовать в гараже настоящую репетиционную базу и закупили оборудование.
Шум никому не мешал. Всё-таки гаражи. Если вдруг какой-то недовольный мужичок шёл разбираться, мол, что это тут такое происходит, то его гнев очень быстро сменялся на милость и
Бояться в таком случае стоило разве что разгневанных жён.
Ну а если в комплекс приезжали с инспекцией важные дядьки, то пацанов об этом предупреждали заблаговременно. Охранники были прикормлены уже не первый год, а иногда и вовсе захаживали на тусовки.
Короче говоря, это было доброе место. Без грязи. Пацаны были с головой и установили чёткие правила — никаких драк и никаких веществ. Кто перебрал с алкоголем — на выход. Кому внезапно приспичило предаться безудержной любви — туда же; снимите себя гостиницу. Справил нужду в неположенном месте — предан позору и навечно отлучён от гаражей.
Не знаю, как долго ещё просуществует это комьюнити, — скоро-скоро взрослая жизнь, работа и бытовуха задавят этих ребят, — но пока оно живо, нужно пользоваться.
— А кто там, говоришь, приехал? — спросил я у Ходорова, когда мы спустились на минус-третий и до нас эхом начала доноситься музыка. — Прям группа-группа?
— Ну… не совсем, — ответил Костя. — У них своего ничего нет, они по клубам каверы играют. Малые ещё совсем, нашего возраста. Но зато у них, говорят, солистка охрененная.
И чёрт… Как же Ходоров оказался прав!
Как только мы добрались до заветного гаража и протолкались сквозь толпу, попутно пожимая руки, я аж залип.
На импровизированной сцене, проверяя микрофон и перешучиваясь о чём-то со своими музыкантами, стояла она. Хороша, чертовка. Блондинки с карими глазами и без того моя слабость, так у этой ещё и типаж был интересный. Худенькая, — я бы даже сказал немного с перебором, — но при груди. Высокая. Шея длинная, нос с небольшой горбинкой, зубки белые и ровные. Улыбаясь, девушка мило щурилась и иногда прикусывала кончик языка.
Мило-то мило, а моська при этом хищная.
Из минусов — абсолютно плоская задница, но… это всё такие пустяки, если учесть сумасшедшую энергетику, которую она источала. Блондиночка притягивала к себе внимание и будто бы была одномоментно и везде. Искрилась, мать её ети.
Короче говоря…
Моя, — подумалось мне. Не могу причислить себя к романтикам и уж тем более к тем, кто влюбляется с первого взгляда, но симпатию я поймал сильную. Симпатию, да ещё напряжение в плане физиологии.
Помнится, летом я собирался найти себе девушку? Так а херли тянуть-то? Вот она, пожалуйста.
— Ну что ребят, начинаем? — сказала в микрофон блондиночка.
В ответ донеслись хлопки и улюлюканья. На вскидку, сейчас здесь собралось человек семьдесят,
Так.
Репетиция под пивко с друзьями.
Но от этого даже приятней. Как-то более лампово, что ли?
Неспеша вступила гитара, — неприкаянный ударник пока что просто крутил палочку над головой одной рукой, а другой хлопал себя по колену, — а затем блондиночка запела:
— Я видел, как те, кто ушёл из игры, стали взрослыми за несколько дней…
Да, песня мужская, но это нисколечко не смущало. И да, на голос я тоже залип.
— Когда больше нет подростковой мечты, что ты будешь делать с жизнью своей?
Приятный такой, обволакивающий, с лёгкой джазовой хрипотцой. Но… это лишь поначалу. Словами не передать, как я охренел, когда эта миниатюрная малыха перешла на экстремальные техники. Хриплый, опасный, бьющий по нервам и источающий агрессию голос пробирал изнутри.
— Я просто верю в то, что рушит догмы! — крепко вцепившись в микрофон и оскалив острые клычки гроулила она. — Лучший способ не стареть!
Чем дальше, тем больше отцовство становилось Роману Романовичу в тягость. И постепенно нехватка плоти стала меньшим из зол. Уже дважды за сегодня Апраксину пришлось тушить пожар, который чёрный дракончик устраивал прямо в кузове фургона.
— Несварение, — винился тот. — Из-за падали.
Олег тем временем вымахал до размеров таксы и у него начал чесаться рог. Чесал он его обо всё, что ни попадя, и дури при этом не жалел. Постепенно в фургончике начали появляться дыры, а алюминиевые листы на полу выглядели так, будто бы их пытались вскрыть консервным ножом.
И даже отрада Романа Романовича, — его Принцесса, — потихоньку начал чудить. Борис не жрал как не в себя и не дышал огнём, однако у него начала проявляться гиперактивность. Молодому растущему организму требовалось движение, и он просто не мог усидеть на месте.
В один прекрасный момент у Бори что-то перещёлкивало в голове, после чего он начинал носиться кругами по фургону. При этом свинодракон издавал соответствующий звукоряд — топал копытцами, неистово визжал и хрюкал.
Извинялся потом. Говорил, мол, нашло какое-то помутнение. Сорян, мол, но поделать с собой ничего не могу.
Ну а точка кипения, — а заодно и невозврата, — настала ближе к вечеру.
Усталый Роман Романович сидел, свесив ноги с кузова фургона, задумчиво смотрел на невидимые глазу токи Яузы и курил.
Погружённый глубоко-глубоко в свои мысли, он не заметил, как со всех сторон к нему подбираются утки. Голодные после зимы, птицы по привычке пошли клянчить к человеку. Прощупывая границы безопасности, они подбирались всё ближе и ближе. Всё ближе и ближе, и тут…
— Стоять! — только и успел крикнуть Роман Романович, когда мимо него пронеслась чёрная молния.