Портальных Дел Мастер. Книга Вторая

Злобин Максим

— Всё помнишь? — спросила Наталья Эдуардовна.

— Нет, — честно ответил Роман Романович.

— Ну… может быть это даже к лучшему.

Весь вчерашний вечер Роман Романович провёл в Академии Одарённых Московской Области, которую «друзья Ярослава» до сих использовали, как плацдарм для своих непонятных дел. А ведь не собирался! У него на повестке дня стояло совсем другое — Роман Романович при поддержке лагертов хотел возвести в Дракон-Коньячном первые парники. А ещё сад камней, если хватит времени и сил.

А что в итоге?

Слушал

непонятный бубнёж непонятных скучных людей.

Серые пиджаки объясняли ему, как себя вести, что делать и что говорить. Причём расписывали диалоговую ветку на пять-шесть ходов вперёд. Мол, что сказать, если тебе скажут то-то, и что сказать, если тебе скажут то-то.

Что Роман Романович вынес из этой беседы? Правильно! Нихрена.

Поэтому юристов выгнали к чёртовой матери, — здесь их полномочия, как говорится, всё, — и решили выстраивать линию защиты именно так, как изначально и предложил Ярослав. А именно — любым способом срывать заседание.

— Ладно, — вздохнула Наталья Эдуардовна. — Если сегодня сам не справишься, то у меня есть один козырь для подстраховки. Придумай кодовое слово.

— Кодовое слово? — не сразу сообразил Роман Романович.

— Ну да. Если совсем запутаешься, скажи кодовое слово и мы тебя вытянем.

— Хм-м-м… «Пивасик»?

— И как ты собираешься ввернуть это между делом?

— «Ваша Честь, я хочу пивасик», — развёл руками Апраксин. — Делов-то.

— Изысканно, конечно, но нет. Пусть будет слово… м-м-м-м… «сопротивление»?

— Ну ладно, — согласился Апраксин. — Пусть будет «сопротивление».

Ещё минута, и Романа Романовича повели по коридорам в зал суда. И тут он снова попал под перекрёстный огонь журналистов, и снова вышел из этой схватки победителем, на сей раз передав привет баронессе Михеевой и Баребуху.

Благо хоть, что внутри репортёрам разрешали присутствовать лишь на том условии, что они будут вести себя тихо.

Итак:

Имперский флаг на четверть стены, люди в смешных париках за массивным столом на возвышении, люди без смешных париков рассажены по залу, две трибуны, — для защиты и обвинения, — и пустая клетка изолятора в углу.

Тяжко вздохнув, Роман Романович по привычке направился прямиком в клетку.

— Што ты делаешшш, — прошипела Воронцова, перехватив его на полпути. — Дебил, млять, тебе не туда, — и направила его за трибуну.

За соседней трибуной, к слову, расположился белобрысый очкарик, который до последнего возился со стопкой бумаг, что-то по десять раз перепроверял и бубнил себе под нос с важным видом.

Сам Сергей Серафимович Кольцов сегодня в зале не присутствовал. Князь и патриарх рода оказался слишком занят, чтобы почтить своим вниманием предварительное слушание, а потому ограничился присутствием семейного юриста. Судя по внешности и характерному цвету волос, генеалогического Кольцова.

Спустя несколько минут раздался крик:

— Встать! Суд идёт! — и в зале

появился суровый мужик в мантии и точно таком же смешном парике, как и его младшие коллеги.

Не хрен собачий, — подумал про себя Роман Романович и оказался прав. Верховный Судья Российской Империи выглядел не совсем так, как принято представлять себе судей. Никакой потешности и одутловатости. Если у него и был лишний вес в пропорциях к росту, то складывался он сугубо из мышц.

Борода — смоль.

Глаза — сталь.

Губы — беспристрастная тонкая линия пустынного горизонта.

О Григории Баскакове ходило множество слухов, но все эти слухи, как правило, передавались из уст в уста благоговейным шёпотом. Твёрд, хладнокровен, неподкупен. В аналитичности ума может потягаться с компьютером. Слабостей не имеет, да и вообще не факт, что человек.

При былых попытках использовать рычаг давления в отношения Баскакова, этот самый рычаг непременно оказывался у подсудимых в заднице.

Бах! Бах! Бах! — простучал судейский молоток.

— Заседание суда объявляется открытым. Слушается дело… — услышал и понял Роман Романович, а вот дальше пошло тяжело.

Вроде бы все слова, которые произносил Баскаков, были ему знакомы, но как же скучно они были расположены в тексте! Белый шум, да и только.

Так что уже спустя минуту монотонного чтения вводной части, Роман Романович принялся клевать носом. А возможно, что и уснул бы стоя, — как лошадь, — если бы к нему не обратились.

— Стороне защиты всё ясно?

— Ага, — кивнул Апраксин.

— Стороне обвинения всё ясно?

— Да, Ваша Честь.

— Первое слово предоставляется обвинителю.

— Кхм-кхм, — очкарик прочистил горло, открыл рот и всё повторилось сызнова… скучные слова, скучные термины и дремота, которая накрывала Романа Романовича сырым тяжёлым одеялом. Вникнуть в суть дела никак не удавалось.

Не спасало даже то, что речь шла непосредственно о нём, о его жене Ольге и о его родных детях. Когда бы Роман Романович действительно чувствовал опасность и предполагал, что его детишек, — которые и не детишки уже давно, — могли бы и впрямь отобрать, он бы постарался вникнуть в суть, но так… ну что им сделают? Ну как их из другого мира выковыряют? Ну неужели Ярослав позволит такое?

— Суд услышал сторону обвинения, — сказал Баскаков. — Слово предоставляется Роману Романовичу Апраксину.

— Э-э-э… Да.

Тут Роман Романович как будто бы вернулся в детство, прямиком к школьной доске. Что-то нужно говорить, но вот что именно говорить — непонятно. Урок не выучен. И тут либо начинать мямлить о том-де, что вчера болела голова, а собака съела домашнее задание, либо же поскорее ввернуть в свой спич кодовое слово и переложить ответственность на Воронцову.

Выбор оказался прост.