Портфолио мадам Смерти

Малинина Маргарита

Долго молчали, затем послышалось уже как будто издалека (но наверно, это просто так казалось):

— Сам ты дерьмо, это подарок! Он мне дорог как память!

Молния снова блеснула в небе.

— Ой, горе мне… Почему все время кого-нибудь спасать приходится… — Ага, много ты Пашу спас?! Я хотела сказать это вслух, но что-то меня удержало. Странно, что даже ненароком эти мысли вслух не были произнесены. Тем временем друг обернулся ко мне, схватил за руку и подтолкнул к стволу дерева, велев: — Сядь на корточки, под этим деревом безопасно. Я сейчас, — а сам отправился обратно, за Иннокентием. Тот уже подкрался

к месту, где прятался от него дорогой подарок, пригнулся, чтобы поднять, но вдруг самым непостижимым образом новая молния ударила прямо в соседнее дерево к тому, под которым он уселся, точно подосиновик, не замечая надвигающейся опасности. Сама соседняя осина, ярко вспыхнув на фоне темного неба, испустила черный кружевной столб дыма и, громко хрустнув, начала неуклонно валиться наземь всем своим громадным телом, по дьявольскому замыслу выбрав то направление, в котором сидел друг, но Иннокентий, казалось, этого не видел. В последнюю секунду Женька прыгнул к Александрову, чтобы спасти его от гибели или же погибнуть вместе с ним, словно камикадзе, я же поспешно закрыла глаза, а голову заслонила ладонями, потому что дерево падало перпендикулярно тому месту, где я сидела, и, как казалось, довольно близко.

«Помирать, так с музыкой», — посоветовал мне внутренний голос, я решила внять ему и напоследок исполнить какую-нибудь задорную песенку, но еще не успела определиться в выборе репертуара, как что-то больно хлестнуло меня по рукам, закрывающим голову. Это оказалась одна из веток упавшего дерева. Мне повезло, что достать меня она смогла лишь самым кончиком, иначе бы последствия были плачевными. Я взвыла от боли, поняв, что катастрофа миновала, открыла глаза и стала изучать раненую руку. Вот гадость, неужели шрам останется? Ядовито-красная тонкая полоса пролегла наискосок чуть выше запястья почти до самого локтя. Вот ужас…

Глядя на это безобразие, я уже готова была разреветься от досады, но вспомнила, что была здесь не одна, и неизвестно, что случилось с моими друзьями.

— Женя! — принялась я звать, не вставая с места. — Женя!.. Кеша!.. Женька!

Наконец, когда я осмелела, поднялась на ноги и направилась к упавшему стволу, который своим весом согнул под себя еще несколько более хлипких деревьев, старательно переступая через ветки, боясь упасть, то услышала шевеление поблизости.

— Мы здесь! — крикнул Логинов, когда я уже и сама их увидела.

Забыв про свою дурацкую обиду, я подлетела к нему и обняла, фыркнув:

— Чего сразу не сказали, что живы?

— Ха, это чтобы ты помучилась.

— Дурак ты, Женечка!

— Я знаю, Юлечка, — повторили мы один наш предыдущий диалог.

Тут кто-то примкнул ко мне сзади. Начав оборачиваться, я краем глаза заметила что-то темно-коричневое, и тут же в ужасе воскликнула:

— Медведь!

— Не медведь, а всего лишь Кеша, — ответили мне сзади. — Меня же тоже нужно обнять, как считаешь? Я чудом уцелел.

— Чудо здесь ни при чем, — обиделся Логинов, отстраняясь и руша тем самым наш нежный тройственный союз. — Это я тебя спас. А вот когда меня самого не станет, как вы будете от смерти прятаться, а?

— Что значит — тебя не станет? — испугалась я. — Да ты о Катьке подумай, что с ней будет? А ты перестань ко мне прижиматься! — возмущенно отцепила я от своей талии чужие руки, так как негр все еще обнимал меня. —

Что за наглость?

— Извини, извини! — Иннокентий поднял кверху ладони, словно собирался сдаваться. — Послушай, Жек, я хотел сказать, я крайне признателен…

— Не сейчас, — прервал его двукратный спаситель чужих жизней, — оставим эти разговоры для другого места. Чует мое сердце, через пару минут здесь развернется настоящий тропический ливень. Идем.

Женькино сердце чуяло не зря. Стоило нам переступить порог дома, как ливень и правда начался. Теперь уже семь человек собрались на совещании в столовой.

— Ну что с Пашей? Не нашли? Никаких следов? — стала дознаваться Катя. Женька хмуро покачал головой, чем снова меня поразил. — Как? Совсем никаких? Не мог же человек испариться!

— Жень, — накинулась я на него, дергая за рукав, — покажи ей!

— Что?

— Ты знаешь что! Покажи ей пряжку с ремня, ту, что ты нашел!

— Это не имеет отношения, — по-недоброму оскалился он.

— Все равно покажи! — настаивала я.

— Да! Что там? — удивленно уставилась на нас Катя.

— Да! Что там? — заинтересовались остальные.

Логинов, глядя на меня, как на врага, с большим неудовольствием, непонятно чем вызванным, достал из кармана предмет, потерянный Павлом. Если я сперва и сомневалась, то Катькина реакция полностью убедила меня в этом: она подскочила, прижала ладони к губам и через них выкрикнула:

— Боже! Это Пашино! Это точно Пашино! — Любимова была куда более наблюдательна, чем я, так что, если и она утверждала, что пряжка именно с самойловского ремня, то оспаривать было глупо. Однако Женька все же стал:

— Ремни у многих одинаковые, дорогая. С чего ты взяла, что это именно с ремня Пахана? Может, она валяется там пятьдесят лет!

— Нет! Как ты не понимаешь, его засосало в воронку и крутило по кругу, тут и башка с плеч сорваться может, а уж пуговицы и пряжки, которые еле держатся, вмиг слетают! — Тут Катька доперла до того, что только что произнес ее язык, и она вторично ахнула: — Боже! Неужели… Паша… Его больше нет?..

— Нет! — Я зарыдала. — Нет! Этого не может быть! С ним все в порядке!

— Боже мой… — повторяла подруга, горюя по потерянному другу. — Боже…

— Прекрати, Кать! — сказал ей Жека. — Я найду его, я обещаю. Все будет в порядке. Даже если б мы нашли весь ремень целиком, да и всю его одежду в придачу, это не дает никакой уверенности в том, что человека больше нет.

— Не говори так! — продолжала я реветь белу-гой. — Даже не произноси… Нехорошо это… Паша есть, он есть. Его не может не быть. Он должен жить. Он будет жить.

— Что с ней? — поинтересовалась у присутствующих Валерия.

— Не знаю, — пожал плечами Иннокентий. — Единственный врач, к сожалению, сейчас не с нами. Она просто расстроена.

— И на руке у нее… А ты сам — вообще жуть. У тебя из-за шиворота листья торчат. Что у вас там случилось?

— На нас немножко дерево упало.

— Юморист, — прыснула Светка.

— Немножко — это как? — уточнил Альберт Семеныч, который глядел на меня крайне неодобрительно. Неужели слышал все мои нелестные отзывы о своей персоне? Про ленивого пьяницу и склеротика? И что-то там еще такое было… Короче, ужас. Но сейчас мне некогда было об этом думать, и тем более просить прощения у него я также не собиралась.