Портфолио не предлагать
Шрифт:
Я пригляделась и поняла – на ковре под покрывалом валяется Гордей. Он лежал на животе, как подбитый самолет, раскинув руки в стороны. Только ладошки и затылок оставались неприкрытым. Кажется, он не дышал. Мне опять стало страшно. Я боялась к нему подойти и дотронуться, боялась увидеть его лицо. Из открытой двери доносился детский смех и какая-то дурацкая песня.
А потом в дом забежала Ева и села на него верхом. Гордей не шевелился.
– Папа спит, – сказала Ева.
– А что вы с ним делали? – спросила я.
– Картошку варили.
– А
– А потом ели.
– А потом?
– Я ушла гулять.
– А папа?
– Он сказал, что скоро выйдет.
– Выходил?
– Я его ждала-ждала. А он уснул.
Ева, как кошечка, спрыгнула с него и забралась ко мне на колени.
– Мама, ты забыла снять туфли!
– Да, Ева, забыла.
– Наследишь, кто убираться будет? – важно спросила она, копируя мои интонации.
– Так тебе, наверное, придётся, – ответила я устало.
– А я не могу, мамочка, я же ещё маленькая,– возразила Ева. – только если с папой вместе.
– Да, было бы неплохо, а то я смотрю, вы тут повеселились.
Ева ещё понимала моей иронии. И про Гордея ещё ничего не понимала, она думала, что папа устал. Я говорила с ней и не переставала следить за Гордеем, пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни. Вдруг он громко икнул и повернул голову в нашу сторону. Мне стало страшно третий раз за вечер. Распухшее лицо напоминало другую часть тела, на которую обычно ищут приключений. И когда находят, то она выглядит именно так. Помято, бугристо и разноцветно. Но я облегченно вздохнула: жив.
– Пойдем, Ева, чаю, что ли, попьем.
– А там ещё шоколадка есть, папа велел тебе оставить! – сообщила радостно дочь.
«Лучше бы он мозгов себе трезвых немножечко оставил!» – подумала я. Но вслух сказала: «Спасибо, Ева, вы такие заботливые!».
Утром я собиралась на работу, а Гордей все еще лежал на ковре в столовой. Вечером я не стала его раздевать. Всё, что он смог – сильнее закутаться в покрывало и принять позу младенца. Кажется, ему было не так уж и плохо. Плохо отчего-то было мне.
– Папа заболел? – спросил Ева, разглядывая кокон на ковре.
– Да, золотце, у него помутнение сознания, – язвительно ответила я, надеясь, что адресат слышит.
– А это опасно?
– Да, дочь, так и без мозгов можно остаться.
– Вот вырасту, не буду так болеть, – сделала заключение Ева.
– Даже не вздумай! – погрозила я ей пальчиком.
Я вызвала такси, чтобы отвезти Еву к маме. Теперь родители жили в бабушкином доме, в Коромысловке, в 12 километрах от Вятанска. Извилистая асфальтовая дорога лежала среди полей, с одной стороны обрамленных хвойными лесами, а с другой – узкой лентой реки. Местами вятанские холмы превращались в американские горки, и сердце всегда замирало на одном из поворотом, за которым исчезал горизонт, а Коромысловка вырисовывалась разноцветным островком среди лесов и холмов.
Мама ничего не спросила про ранний приезд, только внимательно посмотрела на меня. С тех пор, как я уехала
В редакции я постаралась замаскироваться. Сидела и смотрела на пустой вордовский файл уже целый час, как будто могла там найти ответ. Мысль, которая свила в моей голове гнездо и даже вывела птенцов, была до безобразия простой: что делать? И эта мысль была бы правильной, если бы я добавляла «мне». Что делать именно мне? А я размышляла над тем, что делать Гордею, чтобы перестать пить.
Тогда я искренне верила, что могу убедить, уберечь, повлиять. Даже после вчерашнего. С кем он так напился? Почему не подумал о Еве? И обо мне? Ведь знал, что я обязательно расстроюсь, буду смотреть строго, а потом презрительно. Потом я буду говорить пламенные речи о вреде алкоголя, а он соглашаться и обещать, что все изменится, и что столько пить он точно не будет. Он обещает. Вот главное, за что я цеплялась. О том, чтобы пойти к врачу или закодироваться не было речи. Ведь он не алкоголик, в любой момент может бросить пить. Или все-таки уже не может?
Я набрала в поисковике знакомый запрос. Не осталось уже ни одной статьи, которую бы я ни прочитала. Я знала все безопасные нормы приема алкоголя наизусть и, наверное, уже сама могла вести наркологический прием. Но в то утро я все-таки разыскала то, о чем давно догадывалась:
«Алкоголь при распаде выделяет вредные для организма вещества, например, ацетальдегид. Поэтому никакая доза алкоголя не проходит безвредно. Не нужно обманывать себя некой пользой при малых дозах – если она и есть, она перебивается отравлением организма».
Это написал не врач и не нарколог, а бывший хоккейный судья и юрист Евгений Осинов, он обожал спорт и активный отдых. А я теперь обожала Евгения. Меня будто освежил легкий морской бриз, и я на минуточку подумала о безмятежном теплом море, а потом опять нырнула в море житейских проблем. Раз не помогают разговоры, буду подбрасывать факты. Была еще одна статья, которую я непременно хотела дать почитать Гордею. О пятничных алкоголиках. Обычно те, кто выпивает только по выходным дням, не причисляют себя к этой группе и очень заблуждаются. А они просто алкоголики выходного дня. О, как мне хотелось открыть на это глаза Гордею! Но в то же время идти домой не хотелось. Нам предстоял долгий и трудный разговор.
В конце рабочего дня я добралась до кабинета Сони, чтобы распечатать свой агитационный материал. Она уже раскладывала бумажки по местам, проверяла какие из цветов нужно полить и, судя по настроению, от работы была далека.
– Ты что, про алкоголиков статью пишешь? – спросила она, глянув на первый лист, появившийся из принтера.
– Если бы! – вздохнула я. – Исключительно для личного пользования, мой вчера так напился…
– Ну, бывает у мужиков, – невозмутимо ответила она, – ты зачем себя накручиваешь?