Портфолио в багровых тонах
Шрифт:
— Черт, черт, черт! Боже мой… Боже…
Нику заклинило на трех словах, которые она произносила механически, держась за голову руками, как в театральной постановке.
— Не отчаивайся, — сказала Лидия Даниловна. — Это не самое страшное, что может произойти в жизни, поверь.
Она живет в одном доме с Никой, утром подбросила к студии и зашла взглянуть на последние работы, а тут такое! Лидия Даниловна заняла единственный резной стул под старину с высокой спинкой и время от времени поглядывала на часы, ей ведь тоже нужно на работу.
— Катастрофа! — добавила Ника новое слово к трем
— Успокойся. Ты уже ничего не изменишь, смотри с этой точки зрения на происшествие и думай, как все исправить.
Лидия Даниловна старше на двадцать пять лет и… она настоящая — разве это не исчерпывающая характеристика? Без понтов, добавила бы еще Ника, обожавшая снимать ее не только из-за красоты, встречающейся в этом возрасте крайне редко и которую называют благородной. У Лидии Даниловны глаза, лицо, движения наполнены смыслом, отсюда снимки никогда не бывают бессодержательными. Ника звала ее коротко — Лидан. Разумеется, не подругой была для нее Лидан — слишком разные весовые категории, тем не менее между ними установилась прочная связь, как сейчас говорят, на тонком плане.
— Столько работы! — не успокоилась Ника. — И все к черту, все!
Она собиралась разреветься, когда в студию вошел Эдик, при нем рыдать — еще чего! Ника позвонила ему, она обязана была сообщить, что вчерашняя работа накрылась медным тазом, нужно переснять девчонок, следовательно, съемки на природе отменяются. Но не думала, что он притащится сам (его только тут не хватало)! Ей и так плохо, но, увидев Эдика собственной персоной, стало хуже. Однако он — источник дохода, причем немаленького, и Ника завязала злость в узел, при этом села на кубик спиной к нему. Ей с ним еще работать и работать, зачем же восстанавливать против себя?
Эд понял все без слов. Он скользнул взглядом по висевшей одежде — с его стороны было неосмотрительно оставлять в студии дорогой товар, но ведь ничего подобного никогда не случалось. Здание охраняется, не так-то просто вынести отсюда что-либо ночью. Достаточно было беглого взгляда, чтобы определить: одежда цела, обувь… тоже на месте. Эд бесшумно и с облегчением вздохнул, ради этого барахла, за которое ему не расплатиться, он примчался на вопль из телефонной трубки.
— Полицию вызвала? — осведомился он. Получив от Ники утвердительный кивок, Эд подошел к столу, где стоял системный блок компьютера, и спросил: — Что унесли?
— Все цело, — ответила Ника, не оглянувшись. — Только… винт…
Да, вынули винчестер, точнее, выдрали.
— Странное ограбление, — сказал он. — Вещи не тронули, а каждая стоит… Значит, взяли только винт? Почему?
Очередной раз взглянув на часы, Лидан засобиралась:
— Мне пора. Ты уж прости, Ника. — Она дошла до двери, но вдруг вернулась. — Мне кажется, кому-то понадобилось то, что есть на жестком диске. Подумай, Ника, что это за информация, тогда, возможно, ты вычислишь, кого она интересует. До вечера.
Сейчас Ника ни о чем не могла думать, кроме как о потерях. С жестким диском у нее украли красивую, облюбованную мечту, с которой ложилась в постель и поднималась утром, с ней жила она дни напролет. Девчонок можно переснять, а серия снимков для выставки — невосполнимая утрата, потому что не подлежит восстановлению. Ценнейшие кадры остались на жестком диске.
— О, боже, боже, какая я дура, — ударилась она в запоздалое раскаяние.
— Почему? — заинтересовался Эдик, так как в интонации
— Вчера я работала допоздна, — неожиданно разговорилась убитая горем хозяйка. — Щелкнула дверная ручка, ты знаешь, как она щелкает…
— Знаю. И что?
— Я думала, это охранник, позвала его по имени, но за дверью был кто-то другой, он убежал… Значит, потом вернулся! Сколько раз мне говорили: не храни информацию на одном компьютере, не храни! Почему я не слушала? Почему я такая тупица?
— А как дверь открыли?
— А?.. — растерялась Ника, повернувшись к нему лицом. — Как?.. Не знаю… Когда мы сегодня приехали, дверь была открытой…
Эд метнулся к двери, осмотрел замок и немало изумился:
— Ника, замок цел.
— Ну да…
В этот момент в студию вошли мужчины в полицейской форме. Ника бросилась к ним, наивно полагая, что стражи порядка в мгновение ока укажут на вора.
Анжела еще раз провела щеточкой по ресницам, последний. Посмотрелась в зеркало, поворачивая голову влево-вправо и проверяя, как выглядят ресницы. Она улыбнулась отражению — улыбка по утрам дает позитивный заряд на весь день, к тому же ей нравилось на себя смотреть, но это, конечно, тайна тайная. А что же тут может не нравиться? Каштановые волосы длинные, пышные, а не три пера в два ряда. Такие же каштановые удлиненные глаза, над которыми раскинулись крылья бровей, изящные скулы, плавно переходящие в подбородок, и чудный рот с натуральными губами, а не силиконовыми протезами. Ну и рост, талия, ноги — как положено для королевы, а улыбка Анжелы — это «луч света в темном царстве». Серьезно, улыбка искренняя, открытая, очаровывающая. Наверное, поэтому к ней льнули люди (не всегда добропорядочные, к сожалению), ведь человек инстинктивно тянется к свету и добру. Но Анжела обычная. Она точно так же, как все, сердится, обижается, плачет, веселится, если есть повод. У нее все, как у людей, включая проблемы.
Кстати, кстати! Одна из узловых проблем — задержка. При воспоминании об этом тревожно защипало сердце, но Анжела закрыла глаза и несколько раз мысленно повторила: обойдется, пройдет, как насморк.
Вовремя она прибежала на кухню, иначе гречневая каша подгорела бы, а в ковше, где варились яйца, почти выкипела вода. Однажды забыла про яйца, был такой бэмц… реально бомба взорвалась. Анжела выключила кашу, залила холодной водой яйца и побежала в комнату будить Митю, мужчины удивительный народ, спать будут сутками, если их не будить. Правда, в ее арсенале эскадрона не числится, на кровати лежал всего лишь второй в ее жизни мужчина, но и двух достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Анжела залезла с ногами на диван и громко чмокнула Митю в висок, он не растаял от поцелуя, а натянул на голову простыню.
— Как! — воскликнула она. — Ты отгораживаешься от меня?
И безжалостно стянула с него простыню, Митя накрыл голову подушкой. Анжела отняла подушку, это тоже не помогло: он повернулся на другой бок.
— Вставай! — тормошила его Анжела. — Знаешь, который час?
— М?
— Почти десять!
— Уй! — Теперь он хотя бы сел, но при этом глаза его были закрытыми. — Почему не разбудила?
— Будила, — заверила Анжела, переодеваясь. — Целых два раза будила: когда шла на кухню и перед душем. Если хочешь, спи, а я через двадцать минут выхожу.