Портфолио в багровых тонах
Шрифт:
— То есть ты с ними груба и нетерпима? — поняла по-своему Лидия Даниловна.
Смущенной Нику ей не приходилось видеть, у этой девушки на редкость волевой характер, она прекрасно владеет собой в любых ситуациях. Но сейчас смутилась, нечаянно открыв свои маленькие слабости, которых полно у всех людей.
— Груба? — переспросила Ника, пожав плечами. — Может быть… совсем чуть-чуть. Черт! Эти паршивки, которых я делаю богинями… Ходячие жерди в платьях, глупо хлопающие ресницами и не понимающие задач, которые перед ними ставятся. Инертные — наверное, от недоедания, «блистают» отсутствием артистизма. Но эти куклы зовутся красивым словом «модели», они на
На щеках Ники выступили красные пятна — так она возмутилась, тем временем Лидия Даниловна еще раз просматривала фото красавца. В сущности, украли-то не новую технологию, не научное открытие, не чью-то тайну. Для Ники материалы на диске — надежда и жизнь, а для стражей порядка это всего лишь цифровые фотографии, какие они видят в любом киоске на обложках. За воровство жесткого диска не посадят в тюрьму, украли-то не из разведцентра.
— А кого ты сама подозреваешь? — спросила Лидия Даниловна, подумав, что теперь-то вычислить вора будет несложно.
— Кого?.. — на секунду задумалась Ника. — Всех, конечно! Ничего, я теперь знаю, кто мне нанес ущерб…
— Предполагаешь, — поправила ее Лидан, любуясь молодым человеком на мониторе, и повторила: — Предполагаешь. А если и девочки не виноваты?
— Больше некому мне пакостить! Некому, клянусь! — Сказав, Ника погрозила пальцем наверняка вору. — Трепещи, зараза, я тебя найду!
Юрий Петрович вернулся раньше ребят, привычно приготовил ужин, который приехавшие мальчишки проглотили на счет раз-два. Когда на столе задымился в чашках черный чай, заполнив веранду ароматом лимона, старикан, удовлетворенно потирая широкий бок, рассказал, что связи с полицией есть и через день-другой им перепадут сведения. В представлении Глеба это время не так-то просто пережить, ему каждый час казался равным чуть ли не вечности.
— Долго, долго, долго… — проговорил он на одной ноте.
— Мне понятно твое желание ужать время, но эта категория неизменная и самая стабильная…
Юрий Петрович любил рассуждать под глоток чая и новостную программу, которая подбрасывала актуальные темы. Эту его особенность ребята отлично знали и приготовились вежливо скучать, ловя момент, когда старикан сделает паузу, а они сбегут.
— Наш ритм — да, меняется, — говорил Юрий Петрович, — оттого мы попадаем то в ускоренный темп, то в замедленный, но это обманка. Ты, Глеб, хочешь перескочить через естественный отрезок и сразу в результат попасть, а его может не быть. Скорей всего его нет еще. Времени-то прошло мало, чтобы получить достаточно четкие данные. Ко всем неприятностям наш канал, связанный с полицией, не сделаешь постоянным источником информации.
— Почему? — спросил Слава.
— Потому что заподозрят во мне шпиона. Так что распределяйся, Глебушка, во времени, будто со стороны тебе не светит получить лафы. Что у вас, отроки?
Похвастать им нечем, кроме того, что Глеб придумал способ безбоязненно передвигаться
— Не понял, в чем тут фишка? — пожал плечами Юрий Петрович.
— А он приобрел и полную экипировку профессионального велосипедиста, — сказал Слава. — Представь: катит спортсмен на велике. На нем форма, шлем, перчатки, очки… Ты остановил бы его, чтобы посмотреть документы?
— Вряд ли… — После небольшой паузы Юрий Петрович рассмеялся. — Неплохо! На носу торчишь, но спрятан, как под шапкой-невидимкой. Молодец.
Его заразительный смех подхватил и Глеб. Только племянник не разделил их веселости, он припас нерадостные вести и нарочно оставил их напоследок:
— Я заезжал в нашу клинику, буквально передо мной там побывали копы.
Сообщение получилось сродни бомбе, вмиг расстроило веселье. Выходит, Глеб точно просчитал: сначала полицейские выясняют имя и фамилию Дины, а с ее телефоном это сделать просто; потом друзья дают показания, как гуляли в клубе, Глеб увел Дину; те же друзья-знакомые рассказывают, где найти подозреваемого. Было бы неплохо так же легко просчитывать и дальнейшие действия полиции, только это полная утопия.
— Новости не все, — после паузы произнес Слава. Сам тон ничего хорошего не предварял, значит, новости препаршивые. — Валерка звонил…
— Легавые были у нас дома? — догадался Глеб и окончательно скис.
— Обыскали квартиру, — подтвердил Слава. — Короче, отпечатки твои…
— Понятно, теперь они получили доказательства, что я… Черт!
— Пока ты главный подозреваемый, — остудил его Слава. — И не более того. Завтра я пойду в клинику, а ты продолжишь поиски девушки-фотографа один. Карина говорила, полиция интересовалась, когда я появлюсь на работе. А мы не предупреждали ее, что прогуляем, она там что-то мямлила.
— Ууу… — протянул Глеб, раскачиваясь из стороны в сторону. — Раз интересовались твоей персоной, значит, побывали и на твоей квартире, а тебя не было дома. Плохо. Думаю, они сообразят, что ты помог мне сбежать.
— Хватит паниковать, — ударил о стол ладонью Юрий Петрович. — Ну, знают про вас, и что? Ты отшельником жил, без друзей и врагов? Сюда они не приедут.
Глеб его оптимизма не разделил:
— Все их силы направлены на мою поимку, а не на поиск убийцы. Ловить проще, чем искать, не согласны?
— Не согласен, но тебе сейчас трудно что-либо объяснить. Давайте лучше продумаем, что нас может выдать.
— Рано или поздно они догадаются сюда приехать…
— Если сами не наведем, не приедут, — не дослушал Юрий Петрович. — Желательно сейчас все предусмотреть! По возможности, конечно. Телефоны надо заменить.
— Глеб потерял, — поставил его в известность Слава, — я дал ему свой запасной…
— Дал свой? Надеюсь, Славик, ты не звонил сам себе?
— То есть? — напрягся племянник.
Глеб хлопнул себя по лбу и сполз по стулу, приняв позу полулежа, до него раньше дошло, чем до Славки:
— Легавые проверят связь, им дадут твои номера, Славка, и распечатку звонков. А мы с тобой созванивались сегодня, получается, ты сам себе звонил.
— Вот блин! — ударил ладонью о ладонь Слава. — И что теперь?
Хоть и пожилой Юрий Петрович, хоть и зовут его два друга стариканом, снисходительно ухмыляясь, а соображаловка у него работает быстрей. Видимо, потому, что ему не знакомо ощущение загнанного в угол зверька, как Глебу (хотя его пока никто не гонял), и не давила на психику мысль, что отдуваться и отбиваться предстоит одному, как обстояло дело с племянником.