Портрет моего мужа
Шрифт:
Но промолчу.
Кольца... то темное - явно родовое. Рядом поблескивает ободок... ага, это от дурных болезней, что предусмотрительно весьма. А вот и последнее кольцо, на мизинце, простенькое с виду, и фон от него слабый-слабый, но слишком уж ровный для остаточных эманаций. Сверху кольцо гладкое, а вот изнутри... руны?
Наверняка.
Ничего незаконного, но... немного усилить личное обаяние, исправить голос... еще не приворот, где-то рядом.
– Какое интересное колечко, - я потянулась к артефакту, и дядюшка, до того с притворным
– Ничего особенного. Матушкин подарок.
Родовой, стало быть.
– А где Сауле? И что вообще здесь произошло...
– Мост рухнул, - ответила я.
– А про Сауле не знаю. Вчера она перебрала вина, должно быть, похмельем мается.
– Девочка... излишне прямолинейна, - сквозь зубы произнесла эйта Ирма, беря дорогого дядюшку под руку. И вид у нее был таков, что я сочла за лучшее отступить, но наткнулась на Йонаса и получила отчетливый тычок в спину.
Пальцем.
Жестким таким пальцем.
А вот волна силы, поглощенная силовым полем, удивила... он нарочно? Наверняка, нарочно, уж больно невинный взгляд.
– Что-то не так?
– поинтересовалась Лайма.
Вот поганец... не будь на мне защиты, я бы съежилась от боли. И Этна свистнула, соглашаясь, что мальчишку стоит проучить.
– Извините, я, кажется, на ногу наступила...
– сказала я и действительно наступила мальчишке на ногу. И не стоит морщиться, сама знаю, что ботинки на мне с набойками шипастыми, которые кожу пробивают на раз. Что поделаешь, на Ольсе часто бывают морозы после дождя, и тогда все вокруг, включая посыпанные песком дорожки, становится скользким.
Вот и приходится...
Мальчишка скривился.
– Нечаянно, - я тронула бусики.
– Значит, это не ваш дядюшка?
– Это бабулин любовничек, - сквозь зубы процедил Йонас.
– И ногу убери, корова...
– Йонас, нельзя же вот так...
– А как можно?
– он стиснул кулаки.
– Делать вид, что все нормально? Сколько вы готовы это терпеть? Вы ненавидите друг друга, а терпите... ты бабку, она тебя... вы вместе...
Мальчишка побелел.
А вокруг губ появилась синеватая кайма. Интересно, однако...
– ...папашу с его бредовыми идеями. Тетку, что трезвой бывает только по праздникам. Но я ее даже не осуждаю, сам бы запил...
– Йонас!
– Еще и это... уродище прибыло. Ее и вправду ко двору потащат? А мне придется называть ее мамой?
– Упасите боги, - воскликнули мы с Лаймой одновременно.
А мальчишка развернулся и бросился прочь, не отказав себе в удовольствии громко хлопнуть дверью.
– Извините, Эгле, - Лайма прикусила губу. Кажется, она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.
– Он... хороший мальчик, но сами понимаете... возраст такой...
– Сложный.
– Именно. И здесь тоже... ему хочется большего, я бы его отпустила, но Ирма...
– она замолчала и вздохнула.
– Она боится...
– Сердце?
– Что? Как вы...
Я коснулась
– И сердце тоже... Ирма полагает, что он... не совсем тот наследник, который нужен. И в этом моя вина, - Лайма отвернулась. И вдруг стало ясно, что время все же коснулось блистательной эйты, оставило ей мелкие морщины на шее.
Веки подпухшие.
Под глазами темные круги.
Я не хочу сочувствовать, ни ей, ни кому бы то ни было из их семейства, которое отняло у меня столько лет жизни. Хотя... следует признать, что и дало немало. Без них не было бы ни Корна, ни Ольса с сала Терес.
Новых работ.
Этны.
– Сауле...
– Это от нервов. У нее очень деятельная натура, которой мало просто сиять в свете, тем более, что это никогда Сауле не интересовало. Вот и получается...
– А Кирис?
– Мар так захотел. Договор подписан... уже пять лет, как подписан.
Но свадьба так и не состоялась. Любопытно.
– Вам здесь не нравится, - Лайма все же взяла себя в руки.
– Не знаю, зачем Мар вас притащил... лгать он может им, если повезет, поверят, но я успела его изучить. Поэтому... послушайте моего совета. Уходите. Из дома, с острова... вам ведь есть куда? Я помогу... пока еще не поздно - уходите.
Глава 17
Глава 17
Выход к морю я сама отыскала. Не так уж сложно, когда за тобой не следят. Мар, привезя меня на остров, явно решил, что с него хватит и благоразумно закрылся в кабинете. Государственные дела, они такие, требуют постоянного внимания. Прочие же обитатели особняка, верно, рассудили, что, коль уж избавиться от меня в ближайшее время не выйдет, надо меня терпеть. А делать это лучше на расстоянии.
Понимаю.
Прислуга и та старательно делала вид, что меня не существует. Пожалуй, раньше подобное отношение крепко бы меня задело, но теперь я лишь порадовалась свободе.
И выбралась к морю.
Надо сказать, что Бейвир весьма отличался от Ольса. Более пологие берега, на которых успела нарасти земля. И деревья, на ней укрепившиеся, крепко держались корнями за скальную подложку. Местные сосны вырастали просто-таки до неприличных размеров, а под ними скрывалась трава.
И даже цветы.
Полупрозрачные осенние колокольчики привлекали шмелей и бабочек, и я остановилась, присела, любуясь этакой красотой.
...на Ольсе росли мхи. А вот цветы, так только в горшках Гедре.
Здесь и море было... усмиренным?
Успокоенным.
Темное, какой-то невероятной синевы, оно то выбиралось на песчаную косу, то отползало, оставляя за собой влажные полосы и нити водорослей, но... ни камней, ни раковин, и мелких юрких крабов, которые на Ольсе были законной добычей местных мальчишек. Крабов жарили на кострах, как и толстые ракушки, запивая горьковатой водой из местных родников. А тут... я смотрела на эту вот гладь, в которой отражалась тень цеппелина.