Портрет моего мужа
Шрифт:
Всенепременно.
Колечко оказалось интересным. Вот первое заклятье явно из целительского арсенала, но переплетенное, перевитое с другими... поиск поняла. А третье что? Стазис? Но не в стабильном состоянии. Вся конструкция странным образом равновесна и в то же время...
Подвижна?
Вот эти два блока отвечают... не понимаю, за что отвечают, но очень даже интересное решение проблемы.
– А при них и небольшая лаборатория имеется. В нее заглядывать не следует. Эйта Ирма весьма нервно относится к своей собственности... ко всей своей собственности. Кольцо поможет обнаружить посторонние
– Яд?
Лайма качнулась, и серебряные бусины на нитях зашевелились, зашелестели рукотворной чешуей. Все же было в ней что-то донельзя змеиное.
– Дорогая, - пальцы стиснули сумочку.
– Поверь, никто не станет рисковать, используя яд. Воздействовать на человека можно по-разному. Тебе повезло когда-то уехать до того, как эйта осознала твою ценность для семьи. В противном случае вам хватило бы нескольких бесед наедине и... когда-то и я хотела уйти.
– Почему не ушла?
Колечко я крутила, но примерять не торопилась. Все же технику безопасности помню: малоизученные артефакты, ко всему полученные от подозрительных личностей использовать себе дороже.
– Сложный вопрос... не возражаешь, если я присяду?
– Не возражаю.
– Вообще-то тебе, как хозяйке места, следует проявить вежливость. Предложить сесть, послать кого за чаем и прочей дребеденью...
– Послать?
– поинтересовалась я, решив, что колечко посмотрю вечером, да и предупреждению стоило бы внять.
– Не стоит, скоро ужин и... переодеваться не собираешься?
– А чем этот наряд плох?
Платье было новым, правда, от вчерашнего оно отличалось разве что рунным узором на подоле, сомневаюсь, что кто-то здесь и вправду заметит разницу.
– Ничем. Если собираешься и дальше быть мишенью для иголок Сауле.
– Она уже протрезвела?
– В достаточной мере, чтобы вновь начать напиваться...
– Почему ты мне помогаешь?
– Я тебя ненавижу, - вполне искренне сказала Лайма, вытащив из сумочки тонкий портсигар. Черный мундштук, хрупкая с виду сигарелла. Дым с привкусом шоколада и белые пальчики, скользившие по мундштуку. Что-то было в этом движении, если я почувствовала, как краснею.
– Я понимаю, что и ты, и я... что по сути мы оказались заложниками в чужой игре, в чужих амбициях. Но понимания мало. Понимание - это разум, а эмоции... мне отчаянно нужно было кого-то ненавидеть. С Маром мы знакомы давно. Мы все друг с другом знакомы. Там...
– она указала сигаретой на потолок, - на самом деле очень тесно. И все всё знают, да... еще в детстве мама сказала, что мы поженимся.
Она выпустила тонкую струйку дыма.
– Я никогда не отличалась особыми талантами. Сила? Да, была, но... толку-то? И желания... отец предлагал оплатить учебу, но мама сказала, что мне это не нужно. И я поверила ей. Я решила, что меня вполне устроит красивая жизнь чьей-то жены... в конце концов, разве женщина не должна блистать?
– Понятия не имею.
– Повезло, - как-то обреченно произнесла Лайма.
– Если бы ты знала, до чего тяжкий труд, блистать...
– Бросила бы...
– Кто ж мне позволит? Нет, сначала все было чудесно. Мы с Маром встречались. Мы были симпатичны друг другу,
Пауза.
Вздох.
И дым, который становится горьким, терпким. Я никогда не пыталась курить, хотя на Ольсе многие женщины умели обращаться с трубкой, и никого особо это не смущало. Хозяйка моей лавки жевала табак, и зубы ее давно приобрели желтый цвет, а к волосам и коже приклеился запах, нет, не сказать, чтобы отвратительный, но...
Курить я не пробовала.
Да и если бы пробовала, вряд ли бы у меня вышло столь же изящно.
– Они в последний момент не сумели договориться, мой отец и Мар. И помолвка, которая должна была состояться, не состоялась. Пошли слухи... всякие слухи. И большей частью обо мне... о том, что я была постыдно неосторожна, что...
– кулачок Лаймы сжался.
– Мои подруги... меня утешали. А слухов становилось все больше. Мне даже пришлось уехать ненадолго... в путешествие по Империи, да... а вернувшись, я узнала, что Мар женился. Представляешь?
– Ужас какой.
– Именно. Ужас. Он разорвал помолвку со мной, чтобы жениться на какой-то безродной девке.
Еще немного и точно сочувствием проникнусь, как иначе...
– Если раньше обо мне шептались, то теперь я стала посмешищем. Мне в лицо говорили... всякое говорили... это высокое искусство сделать вид, будто желаешь помочь, а вместо этого обмакнуть в дерьмо. И я вдруг поняла, что это все, что если после разрыва помолвки я еще могла рассчитывать на хорошую партию, все же папенькины верфи изрядный приз, то теперь... то есть, верфи, конечно, ценности не утратили, в отличие от меня, не сумевшей удержать того, кого в свете полагали моим женихом...
Пепел она стряхнула в фарфоровую вазочку и, как показалось, сделала это с немалым удовольствием.
– Да и папенька мой вдруг решил, что после матушкиной смерти прошло изрядно времени, а значит, второй брак не будет выглядеть поспешным. Конечно, его поняли... мужчине нужен наследник. Я же... я получу некоторую сумму в приданое, но этого мало.
О да, понимаю, одно дело шанс наследовать огромное предприятие, и совсем другое - получить чужую невесту с небольшой доплатой.
– Признаюсь, я тогда несколько... вспылила. С папенькой у меня состоялся неприятный разговор, который закончился моей отправкой в Тихую обитель.
Ничего себе...
Я слышала про эту обитель многое, вот только хорошего в этом многом не было ни капли. Отдаленный остров. Камень. Скалы. И древний храм, при котором когда-то воспитывали жриц Эйры, внушая им мысли о служении божеству, а также смирении и прочей чепухе. И не только жриц воспитывали, да... бывало, что некие особы рода благородного вдруг начинали ощущать в себе зов неба, заставлявший их удалиться от мира...
...сомневаюсь, что уход всегда был добровольным, но...
– Полтора года... мне хватило и месяца, но отец был зол... а потом появился Мар с его новыми идеями. И патентами. И папенька, к счастью, вспомнил обо мне...