Портрет моего сердца
Шрифт:
— И думать не смей! — Щеки Мэгги пылали огнем. — Из-за тебя я чуть не оказалась в монастыре!
— Слушай, Мэгги, — вздохнул он. — Я пришел извиниться. Впустишь ты меня? Или я должен выкрикивать извинения, пока не явится твой отец и не пустит мне пулю в лоб?
Мэгги нервно оглянулась. Ее волновало не присутствие Хилл в гардеробной, а стоявшая всего в нескольких ярдах постель. Ее широкая удобная постель.
— Право же, я…
Джереми умоляюще протянул к ней руки. Даже при свете луны они выглядели большими и угрожающе мужскими.
— Если ты боишься, я буду держать
— Я тебя не боюсь, — презрительно заявила она.
— Знаю, и в доказательство могу продемонстрировать синяки. Но раз так, почему бы меня не впустить?
От столь прямого вызова Мэгги не могла отказаться, чтобы не потерять к себе остатки уважения. Поэтому, настороженно посматривая на него, Мэгги позвала:
— Хилл?
— Да, мисс? — раздалось из гардеробной.
— Хилл, не продолжить ли нам завтра? Боюсь, у меня разболелась голова. Я хочу поскорей лечь.
— У вас голова болит, мисс? — удивилась служанка, выглядывая из гардеробной.
Мэгги поздно осознала, что предлог выбран неудачно: она в жизни ничем не болела, о чем знали абсолютно все.
— Хотите, чтобы я позвала вашу матушку? Или прислать доктора Паркса?
Мэгги быстро повернулась, заслонив спиной дверь.
— Нет, в этом нет нужды. Мне просто хотелось бы выспаться.
— Может, принести вам укрепляющего, мисс?
— Нет-нет, спасибо. Иди к себе, мы закончим опись завтра.
Служанка с недовольным видом присела в книксене.
— Хорошо, мисс. Но если попозже вам захочется укрепляющего, вызовите меня.
— Да, Хилл, я так и сделаю, — благодарно улыбнулась Мэгги.
Как только дверь спальни закрылась, Джереми ворвался в комнату, чуть не сбив Мэгги с ног.
— Итак, — произнес он, внимательно оглядев белую женскую спальню. — Наконец я удостоился чести быть допущенным в будуар мисс Герберт. Должен сказать, я чувствую себя польщенным. Никогда в жизни не видел столь девственной обстановки.
— О, ради Бога, замолчи. — Вспыхнув, Мэгги подошла к двери на террасу, которую герцог оставил открытой, и затворила ее. — Моя девственность сохранилась нынче вовсе не благодаря тебе.
Джереми поднял брови, однако не стал требовать уточнений и развивать эту тему.
— Итак, — повторил он, засовывая руки в карманы, — я очень сожалею. Они правда собирались отправить тебя в монастырь?
— Да.
Мэгги никогда не пускала в спальню лиц противоположного пола и лишь теперь осознала, какое это неподходящее место для разговора с мужчиной. Повсюду лежало нижнее белье, в том числе разорванный кринолин, валявшийся на полу раздавленной птицей. Чулки, корсеты, сорочки висели на спинках кресел, обитых розовым атласом. Джереми, высказавшись один раз по поводу комнаты, перестал обращать внимание на обстановку и, не вынимая рук из карманов, подошел к мольберту, стоявшему у эркера.
— Надо же, — удивленно произнес он, рассмотрев маленький холст. — В самом деле хорошо. Я не знал, что ты принялась и за пейзажи.
— Здесь мне недостает людей для портретов, — смущенно ответила Мэгги.
— Я видел написанный тобой портрет моих кузенов. Очень впечатляет. Легко может сойти за работу профессионала. Ты явно эти пять лет
Мэгги не знала, как ответить. До сих пор она не получала комплиментов от герцога Ролингза, за исключением оценки ее новой фигуры, которую не могла считать личным достижением, ибо это произошло безо всяких усилий с ее стороны. А вот его похвала работе очень важна, поэтому Мэгги покраснела еще больше и от смущения ответила резче, чем намеревалась:
— Джерри, мне льстит твое мнение, но почему бы тебе не сказать то, зачем пришел, и не убраться отсюда? Ты и правда доставил мне кучу неприятностей.
— Знаю.
Джереми стоял посреди комнаты и, по-прежнему не вынимая рук из карманов, разглядывал ее. В мягком свете лампы Мэгги была столь же красивой, как и днем. Темные волосы и глаза подчеркивали смуглоту кожи, напоминавшей слоновую кость, вечерний полумрак усиливал контраст, придавая девушке экзотическое очарование. Простое бледно-розовое муслиновое платье делало ее похожей на сильфиду, точнее, на цыганскую принцессу, осанка несомненно царственная. Он мог легко вообразить Мэгги с тиарой на голове и горностаевой мантией на плечах. Изысканную картину нарушала только белая тряпица на среднем пальце. Джереми кивком указал на некрасивое дополнение туалета.
— Очень больно?
— Нет, лишь когда рисую. А тебе?
— Лишь когда улыбаюсь.
Мэгги сделала несколько шагов и остановилась в футе от него, с опаской дотронувшись до его подбородка. Затем слегка повернула его голову и увидела, что губа сильно распухла. Джереми поморщился, но головы не отдернул. Тут Мэгги заметила синяк, расползающийся у него по челюсти.
— Значит, лорд Эдвард все-таки отдубасил тебя?
— Ах, это, — усмехнулся герцог. — Да, он не сдержался. И трудно сказать, у кого из вас удар сильнее. Впрочем, я это заслужил. Я правда очень сожалею, Мэгги, о том, что произошло сегодня.
К его разочарованию, она, словно обжегшись, отдернула руку от его лица.
— Я приехал бы к тебе как нормальный человек с визитом, с парадного входа, если бы не сомневался, что ты меня примешь, — торопливо продолжал он. — Но я знал, что ты сошлешься на плохое самочувствие, придумаешь еще какую-нибудь чушь, а я этого не вынесу, от злости ударю дворецкого или сделаю что-нибудь дурацкое… Поэтому выбрал другой путь. Мне нужно было повидать тебя, Мэгги… — Он схватил ее здоровую руку, ощутив тепло и дрожь, как днем в конюшне. — Я должен тебя кое о чем спросить.
— Куда делось твое обещание?
Джереми проследил за ее взглядом и не увидел ничего, кроме своей большой загорелой руки, в которой потонула ее маленькая ладонь.
— Какое обещание?
— Держать руки в карманах, дурень несчастный.
— Ты представляешь себе, насколько трудно делать предложение молодой женщине, которая называет тебя несчастным дурнем? — процедил он, яростно сверкнув глазами.
Глава 8
— Делать предложение? — Карие глаза Мэгги стали огромными, и, к его досаде, она расхохоталась. — Ну и ну! Джерри, неужели ты делаешь предложение любой девушке, которую поцеловал, или мне повезло?