Портрет незнакомца. Сочинения
Шрифт:
И сейчас, вспоминая себя, я с удивлением вижу, что так я думал и чувствовал всегда. Нет, не всегда, а с того момента, когда меня ударила вспышка света. Ты знаешь, о чем я говорю. Но писать о ней мне не под силу, об этом будешь писать ты. А может быть, и я — в новых письмах тебе.
Хотя, может быть, и это все ты написал?
Но если ты, то почему мне мерещится, будто ты хочешь мне что-то сказать? Что-то очень краткое и не очень приятное?
Вроде — отстань, надоел.
1967
ЭТОТ СПОРНЫЙ РУССКИЙ ОПЫТ[5]
Мы
В 1967–1968 годах в нашей стране усилилась цензура, ужесточились преследования всякой умственной независимости — началась полоса, которую трудно назвать «реакцией» только потому, что трудно называть «прогрессом» то еле-еле различимое послабление идеологического террора, которое имело место в 1961–1966 годах. Очевидно, послабление было, поскольку все заметили ужесточение, но в чем это послабление заключалось — нужно исследовать под микроскопом. Ведь во времена те — преследование Бродского, суд над Синявским и Даниэлем… Нет, точнее было бы сказать: в 1967–1968 годах окончательно рухнули надежды на то, что в стране начнется плодотворный и открытый обмен мнениями, в результате которого здравый смысл и интересы большинства народа станут основой государственных решений.
Потеряв надежды на такой диалог, интеллигенция начала «внутренний монолог» — стала обсуждать волнующие ее проблемы внутри себя.
Появилось обращение Солженицына к съезду писателей (1967) и статья Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (1968).
И пошла писать губерния! По всем вопросам. Быстро выделились Амальрик — о нашем ближайшем будущем, Сахаров — об отдельных необходимых реформах, но больше всех, весомее всех, громче всех — Солженицын. Писала интеллигенция, читала интеллигенция. Работы шли по необычным дорогам: сначала в самиздат, потом за границу, оттуда, из-за границы, добывали напечатанное, по тому, заграничному радио слушали.
Когда в человеческом организме выходит из строя кровеносный сосуд, тогда кровь устремляется по запасным, кружным сосудам и сосудикам в обход пораженного места. И человек избегает паралича. Так и в нашем обществе — цензура перерезала нормальные пути циркуляции мнений (информации), и пошли эти мнения вкругаля, через Запад, через самиздат.
И стали мы из нищих и бедных необыкновенно богатыми:
«Архипелаг ГУЛаг» — наше страшное вчера.
«Бодался теленок с дубом» — наше сегодня.
«Из-под глыб» — наше завтра.
«О стране и мире» — то же, только с иных позиций.
Оформились взгляды оппозиции во многих ее проявлениях: христианско-мессианском (Солженицын, Шафаревич), либерально-гуманистическом (Сахаров), обновленческо-марксистском (братья Медведевы).
По счастливому и не совсем понятному закону жизни усиление цензуры отмело все умеренности, все промежуточности и постепенности и оставило выжить только крайние по идеям вещи. Крайние по идеалам.
Похоже даже, что цензура помогла прояснить позиции, повысила требования к каждому, кто берется высказываться о положении в нашей стране.
Вчера вы могли предложить реформу — например, дать колхозникам паспорта — и вам дружно рукоплескали, и вы, гордый своей смелостью и готовый за нее пострадать, могли покинуть общественную
Мы стали богаты литературой оппозиционной, которая с великим риском (за чтение ее, а тем более распространение, могут до семи лет каторги дать, и не только могут, но и дают) добывается неведомыми путями, которую не купить ни за какие деньги, которой экземпляров в стране — раз-два и обчелся.
Но удивительным образом в разряд литературы весьма сомнительной с точки зрения власти, литературы, давно нигде не цитируемой, попал и такой документ, как «Программа КПСС» — программа самой правящей партии, основа всей ее теоретической и практической жизни, официальнейший из официальных символов ее веры. Партия давно уже не пропагандирует этот документ, интеллигенция не читает. Между тем речь в нем идет о вчера, о сегодня и о завтра нашей страны, то есть о том самом, о чем хлопочет и интеллигенция. И трудно представить себе что-нибудь доступнее — только в одном издании 1974 года имеет программа тираж полтора миллиона экземпляров по цене шестнадцать копеек за экземпляр. Это русское издание, а можно прочесть и на любом языке мира.
Победим же предубеждение, так всегда мешающее интеллигенции прямо смотреть на вещи, и прочитаем, что говорит нам наша власть.
Странный документ правящей партии
Общая цель социализма сформулирована в программе так, что против нее едва ли можно что-либо возразить: «Цель социализма — все более полное удовлетворение растущих материальных и культурных потребностей народа путем непрерывного развития и совершенствования общественного производства».
Кто же тут будет против. Немножечко, конечно, духовная жизнь как-то забыта, да и чересчур общо сказано, но ничего, дальше будет уточнено:
«Мировая социалистическая система уверенно идет к решающей победе в экономическом соревновании с капитализмом. Уже в ближайший период она превзойдет мировую капиталистическую систему по общему объему промышленного и сельскохозяйственного производства».
Вот и уточнение. Напомню, что программа эта принята в 1961 году. Что же значит «ближайший период»? И об этом подумали составители этого документа, они все точно расписали по срокам, почитайте внимательно раз в жизни то, что столько раз изучали, что входило в экзамены, на что страна потратила сотни миллионов человекочасов умственного труда и что забыто сейчас — как не было. Однако есть же, лежит передо мной!
Итак, сроки:
«В ближайшее десятилетие (1961–1970 годы) Советский Союз, создавая материально-техническую базу коммунизма, превзойдет по производству продукции на душу населения наиболее мощную и богатую страну капитализма — США; значительно поднимется материальное благосостояние и культурно-технический уровень трудящихся, всем будет обеспечен материальный достаток; все колхозы и совхозы превратятся в высокодоходные хозяйства; в основном будут удовлетворены потребности советских людей в благоустроенных жилищах; исчезнет тяжелый физический труд; СССР станет страной самого короткого рабочего дня».