Портрет-призрак
Шрифт:
Марго подошла к домику и постучала в заляпанное грязью оконце. Ей никто не ответил. Пришлось постучать еще раз. Под слабыми ударами серое, покрытое трещинками стекло едва не вылетело из рамы. Самые большие трещины были аккуратно заклеены синей изолентой. Если стекло еще как-то держалось, то единственно благодаря этой изоленте, а прогнившая черная рама была здесь совершенно ни при чем.
Когда Марго постучала в третий раз, внутри раздался легкий шум, а вслед за тем покашливание и шлепанье босых ступней по полу. Через мгновение в окне появилась заспанная
Он был похож на борца-тяжеловеса, временно ушедшего в запой и на почве этого отрастившего себе клочковатую седую бороденку, смахивающую на старую мочалку. Мужчина провел ладонью по стеклу, пытаясь стереть с него грязь, но это не помогло, так как грязь была не внутри, а снаружи.
– Чего надо? – спросил он, силясь разглядеть стоящую по ту сторону стекла Марго. Для этого ему не помешало бы получше разлепить свои тяжелые воспаленные веки, хотя бы и с помощью пальцев.
– Могу я видеть Георгия Павловича?
– Палыча, говоришь? А зачем он тебе нужен?
– По личному делу, – сурово ответила Марго.
Раздалось невразумительное кряхтенье, вслед затем физиономия исчезла. Марго подошла к двери.
Ждать пришлось довольно долго. Наконец щеколда лязгнула. Дверь приоткрылась, и Марго увидела перед собой высокого крепкого старика в грязной майке и спортивных штанах, которые от многих стирок давно потеряли исконный цвет, а нового так и не приобрели.
– Ну, чего надо? – спросил старик, зевая и почесывая грудь, такую же седую и клочковатую, как и борода.
– Мне бы Георгия Павловича, – пролепетала Марго.
Старик перестал зевать и посмотрел с любопытством.
– Так ты женщина? – спросил он.
– Вроде того, – кивнула Марго. – Некоторые понимают это с первого взгляда.
Старик усмехнулся и пожал могучими плечами.
– Нынешняя молодежь вся на одно лицо. Поди вас разбери: то ли смазливая девчонка, то ли педик.
– Я не педик.
– Я вижу.
Он еще раз внимательно оглядел Марго и сказал:
– Значит, с полом мы разобрались. Будем разбираться дальше. – Тут он оскалился, обнажив два ряда желтых, прокуренных зубов, и спросил: – Кто ты, детка? Откуда прибыла в сей чертог печали, в сию юдоль грусти? И почему тревожишь мой покой?
Марго нахмурилась: во-первых, она терпеть не могла покровительственного тона, во-вторых, ненавидела высокопарных чудаков, а в-третьих, слишком устала, чтобы стоять в дверях и рассказывать какому-то старику историю своей непутевой жизни. А когда Марго злилась, она начинала желчно и цинично шутить.
– Я – маньяк, – сказала Марго. – Охочусь на старичков и старушек, живущих на отшибе. Черный Доктор – может, слышали? Это я.
Седовласый оглядел Марго сначала снизу доверху, а затем сверху донизу и усмехнулся. Потом поднял руку к притолоке, а когда он ее опустил, в ней был зажат черный двуствольный обрез, выглядевший так же свирепо и неприступно, как и его хозяин.
– Так
– По делу, – сказала Марго. – Если пообещаете меня не убивать – расскажу, по какому.
– Валяй, выкладывай. Да внемлют травы и реки говорящему с ними. А на обрез внимания не обращай, он у меня все одно не заряжен. Так, вместо палки.
Он зевнул и отбросил обрез в сторону – судя по мягкому шлепку, на кровать.
– Хороша палочка, – усмехнулась Марго. – А лодка у вас настоящая или вы в ней белье полощете?
Старик усмехнулся.
– Ладно, дитя развращенного города, заходи в дом, – милостиво разрешил он.
– А Георгий Павлович точно живет здесь?
– Здесь, здесь.
Старик посторонился, и Марго (все время помня о пистолете, который лежал у нее в сумочке) опасливо прошла внутрь. В лицо ей ударил резкий запах застоявшегося мужского жилья. До того удушливый, что она чуть не закашлялась.
– Вы бы хоть проветрили, – пробормотала Марго. – Тут ведь задохнуться можно.
Она присела на расшатанную табуретку. Старик сел на кровать. Марго огляделась. В комнате царил полумрак, но, говоря по совести, смотреть тут было особо не на что. Шкаф, кровать, стол, комод в углу – все такое старое и ветхое, что казалось, дунь кто-нибудь посильнее – и вся эта допотопная рухлядь разлетится в пыль.
– Так, значит, говоришь, маньяк? – спросил старик, загребая с обшарпанного стола пачку «Примы».
– Извините, дедушка. Это глупая шутка. Не обижайтесь, пожалуйста.
Он вставил в губы сигарету, закурил и усмехнулся:
– Так ведь меня трудно обидеть, дочка. Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что я необидчивый. Ну, рассказывай, кто ты такая и зачем тебе понадобился Георгий Палыч?
– Видите ли, я его знакомая из Москвы. У меня к нему срочное и очень личное дело.
– Личное, говоришь? И какое же?
– Об этом я вам сказать не могу.
– Вот как? – искренне удивился старик. – Это почему же? У Палыча от меня секретов нет. Если хочешь его увидеть – скажи, зачем он тебе понадобился? А иначе – дорожная пыль ждет твоих шагов, и да поможет тебе всемогущий дух придорожной травы.
Марго презрительно усмехнулась, а затем – не менее презрительно – прищурилась:
– А вы что, его личный секретарь?
Старик затянулся «Примой», выпустил облако вонючего дыма и кивнул:
– Вроде того. Скажем так, без меня он как без рук. Да и без ног тоже.
– Ладно, – сказала Марго. – Раз так, я скажу. Я – его невеста!
Старик открыл рот и уставился на Марго таким взглядом, словно у нее вдруг выросла вторая голова.
– Невеста? – переспросил он.
Марго кивнула:
– Да. Невеста. Приехала к нему из Москвы. И на вашем месте я бы закрыла рот – в комнате полно мух.
Старик захлопнул рот. Посидел несколько секунд молча, разглядывая свою гостью мрачным и недоверчивым взглядом. Наконец заговорил.