Портрет призрака
Шрифт:
– Сереж, с тобой все в порядке? – повторила она вопрос.
Я кивнул, не сводя с мамы глаз. Она не успела даже снять куртку. От нее пахло осенней свежестью. Мамина рука, что держала моё запястье, слегка дрожала.
– Хорошо, тогда я приготовлю что-нибудь тебе на завтрак, а ты вставай.
Я промолчал. Но остановил её на выходе из комнаты.
– Мам?
Она остановилась, слегка повернув голову в мою сторону. Медленно повернувшись ко мне, мама спросила:
– Что такое?
Я с молчанием смотрел на неё, но спустя мгновенье
– Ты мне расскажешь сегодня вечером про моего отца?
Надеюсь, мама успокоилась и готова поделиться всем, что помнит про это трагическое событие.
– Посмотрим, Сереж…
Вновь воцарилась тишина. Через несколько минут на кухне уже что-то шкворчало, и свистел чайник. В этот момент я натягивал на себя джинсы.
***
–Ты не поверишь, Сереж, – мама посмотрела на меня как-то напряженно.
– Во что не поверю? – меня в последнее время мало что удивляло. Но у мамы это выходило, как и у Даши.
– К нам едет твоя бабушка. Ты её, наверно, уже и не помнишь.
Мама села за стол и, сделала глоток из кружки, встала, чтобы посмотреть в окно. Медленно повернувшись ко мне, она с неким недовольством в голове спросила:
– И что ей здесь нужно?
Хороший вопрос, но у меня точно не нашлось бы на него ответа. Я пожал плечами.
– Когда она должна приехать? Её нужно будет встретить?
– Нет, она сказала, что сама доберется. И ещё добавила, что едет к тебе, – мама внимательно посмотрела на меня, как на подозреваемого преступника на допросе.
– Ко мне? – меня переполняло удивление не меньше ее. Но, кажется, мать мне не верила.
– Ты с ней созванивался? – мама крутила в своих руках чашку. В кухне стояла тишина, соседи что-то сверлили за стеной, а на улице кричали веселые ребятишки.
– Нет, я её не видел с шести лет. Что у нас с ней может быть общего? – мне не нравились эти пустые обвинения. – Ты сама это знаешь. Я честно не знаю, что ей от меня понадобилось.
– Хорошо. Она приедет сегодня вечером. Но ни сегодня вечером, ни в эту неделю разговоров об отце не будет. Ты меня понял, Сереж? – мамины глаза сузились, как при плохом зрении или палящем солнце.
– Да, конечно.
Я понимал, что это бабушка – мать моего отца. Сын для нее – это боль.
Встреча с бабушкой
– В Санкт-Петербурге завтра шесть градусов выше нуля, переменная облачность… —проговаривал маленький телевизор на нашей кухне. На часах пробило девять вечера, а моей бабули мы еще не видели. В голове крутились вопросы, что может заставить человека в восемьдесят лет приехать в другой город. Мать читала книгу, а я всматривался через окно в дом напротив.
Раздался звонок в дверь. Мы с мамой переглянулись, мысленно распределяя между собой роли. Кто пойдет открывать дверь, а кто будет стоять в стороне.
Звонок издал еще один сигнал.
И снова звонок.
– Идем, мы идем! – не выдержала
Я догнал маму, не зная, что сказать бабушке.
В прихожей стояла гробовая тишина. Всё вокруг стало каким-то окаменевшим и неживым. С лестничной площадки в нашу квартиру уверенными шагами зашла, словно к себе домой, старая седая женщина. Строгий темно-синий костюм сидел на ней, как на нашем преподавателе по истории. С пожилой дамой зашел молодой худощавый парень с двумя чемоданами. Моя бабушка выглядела светской львицей, и квартира за считанные секунды наполнилась ароматом дорогих духов.
– Валентина Тимофеевна, я за вами приеду через неделю. Всего доброго, – сказал худощавый молодой человек, оставив нас наедине с бабушкой, попрощавшейся с Пашей, как мы узнали из её слов, и закрывшей за ним дверь.
Я стоял и не понимал происходящую ситуацию. Назвать эту странную женщину бабушкой у меня не поворачивался язык. Она приблизилась ко мне со скоростью хищного зверя и сжала в объятьях. У мамы побледнело лицо.
– Сережа, как же ты вымахал, – бабушка сканировала меня с ног до головы. – Давайте попьем чаю, и я пойду к подруге.
– Я думала вы останетесь у нас, Валентина Тимофеевна, – сказала мама.
– Не сегодня, я обещала Нинке с пятого подъезда, что зайду к ней. За двадцать лет у нас накопилось достаточно тем для разговоров.
– Видите, ваша подруга не стала переезжать и живет неплохо, – в прихожей стояло напряжение.
– Послушай меня, девочка моя, – бабушка отпустила меня из объятий, развернувшись к матери, – Не говори того, чего не знаешь. Нинка осталась, а дети её уехали. Теперь она совсем одинока. Я надеюсь, у Сережки хватит ума переехать из этой дыры.
Бабушка, переведя взгляд на меня, добавила:
– Завтра мы с тобой поговорим, внучок. Ладно, сегодня без чая, поэтому приду завтра с утра. Дайте мне ключ. – Валентина Тимофеевна искала глазами по комодам, видимо, в поисках ключа. – Думаю, вам не понравится, если я приду в семь утра и начну звонить в дверь. Встаю-то очень рано. Писательская привычка.
Я кивнул и словно заколдованный протянул связку ключей.
– Спокойной ночи, – кивнув, бабуля вышла из квартиры. Мама стояла неподвижно. Е рот открылся, но ни издавал не звука.
– Что это сейчас было? – замок в двери щелкнул, а я развернулся к матери.
– Это твоя бабушка, Сереж. Впечатлила? – мама, развернувшись, ушла на кухню. – Пойдем пить чай… и убери её барахло в маленькую комнату.
– Хорошо.
Перед нами стоял главный вопрос – что она хотела от меня. Вспомнила внука почти через двадцать лет? Да, лучше поздно, чем никогда. Но двадцать лет для любящего родственника это очень поздно. Особенно, если знаешь о его существовании.