Портрет призрака

Мельников Алексей

Мне нравился этот мужичок. При своем небольшом телосложении он очень энергично управлялся с метлой. Но если мне не изменяет память, то Степаныч совершенно один. Лет десять назад он стал вдовцом. Помню, когда я был совсем ребенком, его жена гоняла нас с другом по двору. Ругалась, что мы шумим, а мы обижались на неё, но когда она перестала появляться, стало скучно. Тогда всё чаще стал появляться дворник – Степаныч – со своей метелкой и легким запахом перегара.

Когда я не знал, что сказать или просто не хотел отвечать, то пожимал плечами, что

и сделал сейчас.

– Слушай, Сереж, а давай лучше на такси, ана обратном пути проедем через мою работу, а ты вылезешь около универа?

Я согласился.

Через несколько минут мы мчались на серебристом «логане». Таксист не удосужился поздороваться и управлял машиной очень агрессивно. Мама то и дело брала мою руку, чтобы я не начал конфликтовать.

– Это его работа, Сереж, – успокаивала меня мама, когда таксист высадил нас у ворот кладбища. Идею, чтобы назад ехать с этим водителем, мы исключили еще на полпути. Мать понимающе посмотрела на меня и вручила две мятые купюры.

– Я понимаю, но нужно везти себя достойно.

– Мы почти пришли, – сказала мама. С каждым её шагом на глазах моей родительницы появлялась пелена слёз. Каждый шаг становился тяжелее и медленнее, а по рукам побежала чуть заметная дрожь.

Она приходила сюда каждый месяц. Будь то зима или дождливая осень. Неважно, что здесь могло быть по колено снега или все заросло крапивой. Мать каждый раз наводила порядок, поправляла выцветший венок, выщипывала мелкую траву и протирала надгробную плиту. Почему я не ездил с ней? Видимо, был к чему-то не готов или боялся вспомнить его. Тогда бы сердце получило бы трещину утраты. Мои мысли прервал дрожащий голос матери:

– Здравствуй, дорогой. Сегодня я пришла не одна, – по маминым щекам друг за другом скатывались слезы. Она дотронулась до плиты и взяла мою руку.

У меня встал ком в горле.

Мы простояли минут пятнадцать, не выронив ни слова. Вокруг нас находились всевозможные памятники. Стояла гробовая тишина. Иногда, проходя мимо надгробий, замечаешь лица, даты и состояние могил и понимаешь, что жизнь быстротечна и несправедлива. Все это время я всматривался в черно-белое изображение лица, но ничего не мог вспомнить. Наверное, это плохо.

У матери дрожало все тело. Возможно, к чувствам присоединилась температура на улице. Я молчал. Хотел, но не знал, что говорить.

Вскоре приехало такси, чтобы отвезти нас назад. На этот раз нам повезло с водителем. Он всю дорогу интересовался, холодно нам в машине или нет. Автомобиль явно доживал последние деньки.

Когда я садился в машину, вдалеке мелькнул знакомый силуэт, в котором я узнал ту старушку, что проводила меня к Даше. Поднял руку, чтобы поздороваться, но пожилая дама уже скрылась за высокими надгробиями и деревьями.

– Расскажи мне об отце. Как он погиб?

Даша права – мы должны помнить родных.

Мама повернулась ко мне, ее глаза заблестели. Я все понял без слов. Сейчас она не готова об этом говорить. Мама перевела взгляд в окно, где отражались блики холодного

солнца. Мать что-то недоговаривала, явно скрывая это от меня.

– Да, остановите здесь. Ага, спасибо. Мам, доберешься до работы, скинь смс.

На мою просьбу она ничего не ответила, лишь только слегка качнула головой и продолжила смотреть в окно. Я вышел на остановке. Около корпуса университета, как обычно, «яблоку негде упасть». И откуда у студентов такие машины…

***

На крыльце меня ждал Саня. Ну как ждал? Он целовался с какой-то девушкой. Мнение проходящих мимо преподавателей его совсем не интересовало. Левой рукой он придерживал затылок бедняжки, а правой гладил её за талию.

– Здарова, Сань. Ты что здесь вытворяешь? Ты бы видел, как на тебя Тараканша посмотрела.

Тараканшей мы называли преподавателя высшей математики из-за ее усов. Приятная полноватая женщина лет сорока, но ее усы…

– Она тебя чуть не пощекотала за ушком.

– Фууу, Серег. Что ты за чушь несешь? – ответил мой друг, а его спутница с размазанной на лице ярко-красной помадой высунула язык. На моем лице красовалась улыбка во весь рот.

– До завтра, крошка, – Саня подмигнул красавице. Его рука тянулась ко мне, чтобы поздороваться. Девушка хихикнула и звонко поцеловала моего друга в щеку. Затем мы вместе проводили взглядом ее шикарные стройные бедра.

– Ты, наверняка, даже не помнишь, как ее зовут? – поинтересовался я.

– Трудно вспомнить то, чего никогда не знал, – ответил Саня и засмеялся, широко открыв рот. Иногда мы подтрунивали друг друга, как тогда. Я не проинформировал его о яркой полосе помады, которая растянулась на пол Саниной щеки. Будет ему уроком. И, конечно, я знал, что первой парой у нас Тараканша.

– У нас лекция или семинар? – мне хорошо давалась любая математика, но все же лекция давала возможность расслабиться.

– Кажется лекция, – ответил Саня, пока я еле сдерживал смех.

Буквально полчаса назад я знакомился с могилой своего отца и искренне переживал, а сейчас уже смеюсь над лучшим другом. Я благодарен судьбе, что в моей жизни есть такой человек. Конечно, он безнадежный бабник и несколько быдловат, но Саня первый приходит на помощь.

Прозвенел звонок, но преподаватель опаздывал. Мы заняли последнюю парту в углу аудитории.

– Филатов и Былов, я не начну лекцию, пока вы не будете сидеть передо мной за первой партой, – она лишь показалась в дверях, а уже начала портить настроение. Мы переглянулись и пересели. Саня что-то пошутил про усы, но я не расслышал.

Думаю, тогда мы совершили ошибку. Пересев за парту перед преподавательским столом, Саня достал два батончика шоколада и протянул один мне. Отказаться сложно, тем более на голодный желудок. Я поблагодарил друга, как моя шоколадка начала отказываться раскрываться. Шорох поднялся на всю аудиторию, а когда Саня решил мне помочь в этом нелегком деле, Тараканша уже стояла в метре от меня, казалось, еще чуть-чуть и она прожжет меня взглядом.