Портрет с одной неизвестной
Шрифт:
Сегодня вечером они с Лизой договорились встретиться и обмыть Петра I.
– Когда ты еще работать успеваешь?
– Он давнишний. Вчера один старый заказчик пришел в мастерскую, увидел портрет и сразу купил. Мне этот Петр Алексеевич, признаться, не очень нравился. Ну и что? Гуляем?
– Давай, – согласилась Лиза, только попросила подъехать на «Сокол», к Ленькиному дому.
– Это ненадолго, – объяснила она. – Надо же навестить страдальца. Ты приедешь, и я к этому времени буду свободна, как
Павел отказался, но не потому, что он не любил геев и чувствовал себя в их присутствии некомфортно, просто ему не хотелось ни с кем делить Лизу. Сейчас она спустится, и они будут вдвоем.
Он сидел и ждал. Дождь барабанил по крыше машины, в приоткрытое окно падали капли. Дождь был теплый, как летом.
Резкий звонок мобильного заставил Павла вздрогнуть. На дисплее зажглось лаконичное МАЙОР.
– Вечер добрый. Торопко беспокоит.
– Здравствуйте, Валерий Петрович. Чем порадуете? Есть новости? – поинтересовался Павел.
– С этим вам и звоню.
– Неужели Тулин нашелся?
– Нет, с ним пока глухо. Тут другая ниточка потянулась от вашего приятеля Вадима Некрасова. Разговорчивый господин оказался. У него есть натурщица Светлана, фамилия Ключка. Вы с ней случайно не знакомы?
– Нет, в первый раз слышу.
– Так вот, она была у меня на… беседе и призналась, что, услышав от Некрасова о портрете Брюллова, сразу рассказала о нем своему сожителю Эдуарду Лейчику. Это имя вам тоже ничего не говорит?
– Увы, нет.
– Он – антикварщик, но, как бы это сказать, мелко плавает. Короче, Лейчик попросил любовницу узнать адрес и телефон владелицы картины, что та с легкостью исполнила, потому что Некрасов был вдребезги пьяный и мог выболтать что угодно и кому угодно. Произошло это дня за три – за четыре до кражи. Потом Лейчик из ее поля зрения исчез. Поругались они или что-то в этом роде. По словам Ключки, о своей работе он вообще при ней не любил распространяться.
– Так вор он?
– Не торопитесь. Через несколько дней после кражи Ключка, беспокоясь о своем сожителе, – на звонки тот не отвечал, – приходит к нему на квартиру и находит его мертвым. Дверь в комнату, где он хранил свое антикварное добро, взломана.
– Ничего себе, – в замешательстве протянул Павел.
– Кроме того, медэксперты утверждают, что умереть Лейчику помогли. На теле имеются следы от ударов.
– Вот это да.
– Сожительница показала, что в бизнесе у Лейчика не все было чисто и около него крутились подозрительные личности. И последнее – я ей предъявил фото Тулина, и она его опознала. Видела, говорит, его как-то вместе с Лейчиком. Но местонахождение Тулина ей неизвестно.
– Да-а-а… Так что же получается? Постойте, а как же портрет?
– Пока что никак, ищем.
– Значит, узнав адрес и телефон Лизы, Лейчик решил украсть картину, видимо, в надежде ее перепродать, и нанял для этой цели Тулина. Тот установил слежку за домом. Постойте, Валерий
– Ну, 100-процентной уверенности у них нет. Но по приметам многое совпадает. Думаю, что Тулин в Валентиновке был и наблюдение за дачей вел. В день кражи кто-то из этих двоих позвонил Сергеевой и выманил ее в Москву. Мог быть еще третий. В любом случае они потом что-то не поделили или не договорились. Тулин убивает Лейчика, на квартире у которого, кстати, его отпечатки пальцев присутствуют.
– Значит, у него картина? – спросил Павел, но майор его не услышал и продолжил.
– Мне непонятно, почему в таком случае его отпечатков нет в доме Сергеевой, то есть внутри нет, а только на калитке при входе и на звонке. Перчатки надел? Нет, что-то здесь не вяжется. Простите, Павел, у меня тут другой телефон. Ну, будем на связи.
– Мнительная дура! – Дверца хлопнула, и машина наполнилась свежим ароматом арбузной корки – Лиза любила экспериментировать с парфюмом.
– Здравствуй, Лизонька. Чудесно выглядишь, какие у тебя жизнеутверждающие духи, – улыбаясь, произнес Павел, с удовольствием ее разглядывая. Сегодня она опять была какая-то новая, в строгом светло-зеленом деловом костюме.
– Что? Ах да, только я забыла, как они называются. Представляешь, Паш, Ленька вообразил, что у него опухоль мозга. Вот додумался! Говорит, голова еще болит, а к врачу идти отказывается. У него Батама – сама врач, правда, гинеколог, у меня одноклассница медицинское светило, просвечивает всех подряд в какой-то хитрой трубе. А он сидит дома и мнит себе всякую дрянь.
– Я уже не первый раз замечаю, Лиз, что ты говоришь о нем почему-то в женском роде?
– Потому что он сам так о себе говорит.
– Не слышал.
– Еще бы. Что ты, – Лиза замахала на него руками. – При тебе Ленька так никогда говорить не станет. Но сейчас это неважно, потому что он дурак и мнительный!
– Ты не промокла? – спросил Павел и провел рукой по ее волосам. Потом рука задержалась на ее плече и, скользнув на талию, остановилась. Лиза придвинулась к нему и посмотрела ему в лицо совсем близко.
– Да вроде бы нет. Ты тоже сегодня чудесно выглядишь. Нарядился настоящим франтом.
– У нас же намечается выход в свет.
– Ну что? Куда поедем?
– Есть тут недалеко одно местечко… Ты как относишься к французской кухне?
– Это устрицы с улитками? – скривилась Лиза.
– Совсем не обязательно. Я и сам противник заказывать в Москве свежие устрицы. У них там большой выбор: мясо, птица, рыба. Madame, la cuisine francaise est tres varie, – сделав серьезное лицо произнес Павел, – в смысле французская кухня разнообразна.
– Тогда быстрей поехали. Да здравствует разнообразие!
В Лизиной сумке ожил мобильный, салон машины наполнили бодрые аккорды свиридовского «Время, вперед!» – звонила мама.