Портрет с отрезанной головой
Шрифт:
– Черт возьми, – сказала я, – как неудачно. Без презерватива, что ли, развлекались?
– А ты как думаешь? – сердито буркнула она.
– И что собираешься делать? Рожать будешь?
– Я вообще не знаю, что делать. На днях позвонила Сержику и попросила приехать. Рассказала ему о своей проблеме и попросила стать отцом ребенка.
– В каком смысле?
– Номинально, конечно. Родится, я запишу его отцом, а потом никаких претензий с моей стороны.
– И он согласился? – изумилась я.
– Да.
– Настоящий друг. Вот уж от кого не ожидала. Но ты действительно хочешь ребенка?
– Нет, конечно! Вообще не представляю, как в наше время можно заводить детей: работа, дом, пеленки, муж… Я все-таки женщина, а не рабочая лошадь.
– Пойди и сделай аборт.
– Ой, оставь меня в покое! Лезешь со своими расспросами, а мне и так тошно.
Распространяться на эту тему она больше не пожелала. Мы немного поговорили на какие-то вполне нейтральные темы, и я ушла. Пару недель мы с Натали не виделись, только изредка перезванивались. Ни под каким видом она не желала вдаваться в подробности своей личной жизни. Я догадывалась, что возможным отцом будущего ребенка мог быть Вова-пионер, однако даже не пыталась заикнуться об этом. И вдруг она сама неожиданно позвонила мне в прекрасном настроении и позвала в гости. Немного удивившись столь разительной перемене ее психологического настроя, я, конечно, воспользовалась приглашением, еще и бутылку Алиготэ прихватила.
Натали встретила меня в отличном расположении духа. Сейчас она выглядела прежней, какой я знала ее всегда: уравновешенной оптимисткой с наклонностью в скептицизм, и уже вполне себе в норме. Тут же в прихожей, увидев мое недоумение, она язвительно поинтересовалась:
– Что уставилась, будто видишь впервые?
– Радуюсь, что у тебя хорошее настроение.
– Еще бы не быть хорошему настроению – вопрос с беременностью решился. Я теперь совершенно свободна.
Мы устроились возле журнального столика, она разлила вино по бокалам, и мы выпили за удачное решение ее проблемы. Выпили и тотчас закурили. Курила она вкусно, с удовольствием и, наконец, заговорила.
– Знаешь, подруга, я на тебя сердита. Так друзья не поступают.
– Это еще почему? – я глядела на нее в полном недоумении, не чувствуя за собой никакой вины.
– Ты не помогла мне в трудную минуту. Я не знала, что делать, а ты ушла в сторону. Вот Таша – настоящая подруга. Едва я рассказала ей, в чем дело, она сразу позвонила Ларе, своей старой приятельнице, акушеру-гинекологу, та положила меня к себе, и через день мне сделали аборт.
– Про Лару я как-то не подумала, – сказала я. – Мы с ней давно не виделись.
– Я же вообще не представляла, что мне делать. Ты сказала: «Пойди и сделай аборт». А куда идти? К кому обращаться?
– Так ты что, не знаешь?! – изумилась я. – Надо было обратиться в женскую консультацию и взять направление на аборт. Сейчас это вполне рутинная процедура. Половина женщин делает аборты.
– Откуда мне было знать? Я думала, что аборты запрещены.
– Ты думала – что?! – Своим заявлением она меня просто убила, и я буквально лишилась дара речи. – С ума сойти! – наконец выговорила я. – Мне и в голову прийти не могло, что ты не в курсе. Я бы сама с тобой сходила в консультацию. Бедная… Теперь-то я понимаю, как ты переживала. Но почему не призналась, что не знаешь как быть? К твоему сведению, еще в пятидесятые годы разрешили делать аборты, потому что женщины погибали, пытаясь избавиться от внеплановой беременности. Чего только тогда ни делали: прыгали с высоты, парились в горячих ваннах и пили водку, даже луковицу засовывали во влагалище, чтобы та проросла в плод, а потом вытаскивали из матки – гарантированное заражение крови.
– Ой, не надо мне про все эти ужасы! Да, представь себе, я действительно не имела понятия, что надо просто пойти в консультацию.
Мы помолчали. Я переваривала сказанное, не зная, как отнестись к ее словам. Честно говоря, мысль, что Натали не имеет представления о таких элементарных вещах, казалась мне совершенно невероятной. Хотя… у меня мама врач, может, потому и мне известно. Да нет же, все мои знакомые женщины об этом знают.
– Извини, Натали, – наконец заговорила я, – если бы я почувствовала, поняла, как тебе плохо…
– Ташу я ни о чем не спрашивала – она сама предложила свою помощь. Сразу.
– Ну, прости! Как мне перед тобой оправдаться? Честно, я и вообразить не могла, насколько ты дремучая в этом вопросе – тут я не выдержала и хихикнула. – Это же дичь какая-то! Семнадцатый век.
– Может и семнадцатый, – с обидой отозвалась Натали, – ну, такая я есть – дремучая. – Она замолкла, все еще пытаясь на меня сердиться, но потом не выдержала и тоже рассмеялась. – Ладно, мир. В конце концов, если взглянуть на ситуацию твоими глазами, действительно, редкостная глупость.
И больше мы к этой теме не возвращались.
На моем горизонте вновь замаячил Гена, вернувшийся из очередной поездки в Рязань. Позвонил и долго и витиевато изъяснялся, как по мне соскучился. И опять мы стали встречаться у него на квартире. Оказывается, интенсивно занимаясь обменом, его жена уже практически довела дело до логического конца. Ему оставалось только подписать документы, загрузить вещи в контейнер и отправиться на новое место жительства. Решительный момент настал, и вот тут-то я стала замечать у него признаки неуверенности. Здесь он занимал неплохую должность заместителя директора института по художественным промыслам, был всеми уважаем, и входил в местную номенклатуру. А на что он мог надеяться в совершенно незнакомом городе, где у него нет ни друзей, ни связей? Разве что на родственников жены. Но они вообще из другой среды, никак не пересекающейся со сферой искусства. И хотя внешне он выглядел превосходно, был энергичен, подтянут и находился в хорошей физической форме, ему уже стукнуло сорок шесть; возраст, когда кардинально менять свою жизнь сложновато. Интуитивно я чувствовала, что он сравнивает свою жену со мной, и сравнение это не в ее пользу. Однако в качестве мужа Гену я не рассматривала. Мой интерес к нему несколько угас, скучновато с ним стало, хотя секс по-прежнему был выше всяческих похвал. Но разве постель в любви главное? Всего лишь одна из составляющих интимных отношений.
Я плыла по течению, не особо задумываясь о будущем, как вдруг в одночасье моя устоявшаяся жизнь совершила резкий и неожиданный кульбит. И связано это было не переменами в моей личной жизни, как можно было бы предположить, а с изменениями в судьбе матери. После давнего развода с моим отцом она много лет прожила одна. Не скрою, романы у нее случались неоднократно, ведь она не только красивая женщина, но и весьма жизнерадостная особа, а это притягивает мужчин, как магнит. Но наконец-то моя драгоценная мутер взялась за ум и соизволила узаконить отношения с очень близким другом, с которым встречалась уже несколько лет. На семейном совете было принято решение о родственном обмене: ее новый супруг заселяется в нашу трехкомнатную квартиру, а я переезжаю в его однокомнатную. Меня это полностью устраивало; я давно жаждала пожить одна, но все как-то не получалось: жалко было разменивать нашу обжитую трёшку на две однушки. И вдруг все образовалось само собой.
Мои сборы и стремительный переезд на новое место жительства превратились в незапланированный праздник, ибо на помощь пришли все мои друзья. В назначенный день наша теплая компания собралась у меня дома и ретиво приступила к выносу громоздких вещей, упаковке книг, которые я планировала забрать с собой, и погрузке имущества в грузовик. Вверх-вниз по лестнице на пятый этаж бегали почти рысью, и управились на удивление быстро. Новый отчим вручил мне ключи от квартиры (его вещи перевезли еще вчера), и мы, устроившись в открытом кузове грузовика на куче вещей, с песнями поехали по улице Крылова, свернули на улицу Луговскую, потом еще раз на Фрунзе – и вскоре оказались на месте. По пути из кузова вывалился стул. Не сразу заметив пропажу, я заверещала, машину остановили, Юрик соскочил на землю и побежал искать – увы, опоздал! – стул уже кто-то упёр, хотя произведением искусства он точно не являлся. Ох, и ушлый у нас народец!..