Портрет семьи (сборник)
Шрифт:
Люба хотела приготовить завтрак. Но готовить было не из чего. В доме миллионера имелся только кофе и три последних печенюшки. Дожили!
Какая она жена, если работающему как вол мужику нечего на зуб положить? Но идти самостоятельно в магазин Люба не рискнула. Хотя ко вчерашним своим страданиям в полете и в аэропорту уже относилась без трагедии. Никто ее не съел и даже не раздел на таможне. Сама виновата, рассиропилась на Майорке, форму общения потеряла. А раньше Кирин сын Лешка говорил: «Тетя Люба классно держит удар в магазине, вплоть до книги жалоб и предложений.
Сварив кофе, Люба пошла будить мужа. Но Антон уже встал, в ванной находился. Люба тихонько приоткрыла дверь. Антон красовался перед зеркалом, точно как она недавно. Вправо повернется, влево, щеки втянет, живот подожмет.
Живот у него, надо признать, выдающийся, окончательно втянуть не получается. Но в остальном!
— Херой! — искренне восхитилась Люба, как всегда по-украински хекающая в эмоциональные минуты.
— Ага! — по-мальчишески обрадованно кивнул Антон. — Ничего мужик, верно?
— Первый… нет, высший сорт! Но, Антоша, жрать нечего, только кофе можешь похлебать.
— Плохо службу несешь! — весело погрозил пальцем Антон.
— Исправлюсь! — пообещала Люба. — Ты мне дай сегодня Гришу и машину, ладно? Я продукты куплю. Что ты делаешь? — спросила она мужа, который покрыл щеки пеной из аэрозольного баллона. — Бреешься? Господи! Я тысячу лет не видела, как ты бреешься! А ты каждый день!..
Антон, дурачась, шлепнул ей на нос комочек пены и велел не подсматривать. Когда за Любой закрылась дверь, он несколько секунд стоял, держа в руке бритвенный станок и не прикасаясь к лицу.
Жизнь совершила невероятный кульбит. На асфальте цветы расцвели. Еще вчера он яростно злился на жену, а главными положительными чувствами к ней, матери его детей и верной спутнице, были уважение и стремление обеспечить ей максимальный комфорт. К дьяволу комфорт заграничный! А сам-то он! Не ожидал от себя! Как лось молодой, как волк голодный! И кто его реанимировал? Люба, жена, которую он тридцать лет вдоль и поперек…
— Моя женщина, — проговорил Антон и начал бриться.
Они сидели на кухне. Антон пил кофе, грыз печенье и думал о том, что надо заехать в ювелирный магазин и купить Любане роскошный подарок. Часы? Браслет? Сережки?
Но Люба сама заговорила о подарке, которого страстно желает:
— Антоша! Несмотря на повод нашего нового счастья, я по-прежнему хочу причину.
Антон посмотрел на часы и, вовсю улыбаясь, плавясь от самодовольства, хитро подмигнул:
— У меня через тридцать минут совещание. Не успеем, отменить?
— Ты не понял! — махнула на него рукой польщенная Люба. — Я хочу ребеночка.
— Настругаем Дюймовочку или гулливерчика, — согласился Антон. — Я только за.
— Не получится, — вздохнула Люба.
— Почему? У Киры получилось, а вы ровесницы.
— По-разному у женщин бывает, — ушла от подробностей Люба. — Мой срок детородной годности закончился.
— То, что осталось, — заверил Антон, — меня вполне устраивает.
— Хочу ребенка! — стояла на своем Люба. — Кириного!
— Почему ты думаешь,
— У нее же внук будет!
— Любаня! Детей по справедливости не делят. Тем более чужих.
— Я Киру уговорю! Только надо сначала ее найти. Лешка и Сергей понятия не имеют, куда она скрылась, где прячется. Ты можешь объявить всесоюзный розыск?
— Не могу.
— Почему?
— Потому что Союза уже давно нет.
— Давай наймем частных детективов?
— Без толку! Если Лешка, у которого голова-компьютер, не может вычислить, где мать, никакой детектив не поможет. Деньги, конечно, возьмут и начнут резину тянуть. Многие дела и в бизнесе решались бы просто, если бы легко было беглецов ловить.
— Неужели нет выхода? — горестно всплеснула руками Люба.
После короткого раздумья Антон выдал:
— Кира должна снимать деньги в банке. В каком отделении, в каком городе — вот ответ. Но у нее были наличные, она мне призналась. Какая-то мелочь, тысяча или две. Хотя для провинции — это состояние. И Кира может долго не заглядывать в банк.
— Хоть бы она кошелек потеряла! — в сердцах пожелала Люба подруге. — Антоша! Ты думай, как ее найти, ладно? Сергей и Лешка, конечно, умные, но книжные. А ты практик и всех теоретиков за пояс затыкаешь!
— Буду думать! — пообещал Антон с довольной улыбкой. — Хочешь часики от Картье? Или сережки от Тиффани?
— Я хочу Киру! — капризно скривила губы Люба.
Девичья капризность совсем не шла пятидесятилетней женщине. Но это если со стороны смотреть. А для Антона и Любы, которых закружило на новом и неожиданном витке любовных отношений, все, вплоть до глупого сюсюканья при прощании у двери, казалось нормальным и замечательным.
После ухода мужа Люба позвонила домработнице. Несколько лет назад Люба сама нашла ее через бюро по трудоустройству, поставив условия: пожилая женщина без высшего образования. Потому что в уборке квартиры образование только вредит.
Присланная дама выглядела как обнищавшая аристократка: черный застиранный костюмчик, белая блузка, камея под воротником. Она призналась, что в свое время консерваторию не закончила и работала учителем музыки. Податься в домработницы ее заставили «крайне стесненные материальные обстоятельства». Люба сразу поняла: из нее домработница как из сита парашют. Но время поджимало, хотелось скорее уехать на Майорку, не видеть вечно хмурого и занятого мужа. Консерваторку приняли, и худо-бедно она грязь по углам развозила.
Именно по углам! Вчера Люба, во время страстного кухонного секса, будучи очень возбужденной и опущенной головой до пола, все-таки заметила слой застарелой грязи под холодильником. Утром, пройдя по квартире, обнаружила еще множество других нарушений гигиены. Квартире требовалась генеральная уборка.
Домработница-консерваторка приехала, безропотно приняла критику и схватилась за ведро с тряпкой. Люба посмотрела, как она работает, вздохнула и тоже заступила на вахту. Охранник Гриша, приехав за женой шефа, обнаружил ее моющей окна в гостиной.